Иван-царевич и С. Волк. Похищение Елены - Светлана Багдерина

Ну почему Язона, худого юношу с горящими глазами и именем как что-то, что дома, в Лукоморье, алкоголики пьют в канаве, девушки не в силах обойти стороной?

Ну почему у него всегда и все не как у людей!?..

Вечером четырнадцатого дня, когда ослепительно-розовое светило уже почти целиком окунулось в свою холодную ванну из расплавленного золота, впередсмотрящий радостно прокричал:

— Земля! Я вижу землю!

— Это должна быть Гаттерия — цель нашего путешествия! — воскликнул царевич Ион.

— Акефал! Где карты? — поискал глазами земляка Трисей.

— Какая от них польза? — сквозь набитый вареными креветками рот прочамкал тот, выбрасывая выпотрошенные панцири за борт. — Вчера ведь сдуло девятку и короля, забыл?

— Корабельные карты! — воздел в изнеможении руки к небу Пахидерм.

— А я про что говорю? — обиделся герой.

— По которым плавают!..

— А от них-то какая польза? Я утром уже пробовал смотреть — на том месте, где должна быть эта область, большое пятно то ли от крови, то ли от кетчупа. Так что, лучше пусть Автомант погадает.

— Это Гаттерия! — прервал препирательства матрос на мачте.

— А ты-то откуда знаешь? — раздраженно отмахнулся от него Барохир.

— Вижу! Я вижу их причал! А у причала на нескольких языках огромными светящимися буквами написано «Добро пожаловать в Гаттерию!»

— Ну, слава вам, всемогущие боги Мирра! — опустился на колени порозовевший Язон. — Мы добрались до нее! Наконец-то!.. Наконец-то!

— Надо будет первым делом принести им хорошие жертвы, когда высадимся.

— Диффенбахию — громовержцу, златокудрому Полидору, искуснице — Ванаде… — начал перечислять Акефал, старательно загибая пальцы Сейсмохтона, чтоб никого ненароком не забыть.

— Царевич Ион, — воровато оглядываясь по сторонам, боком-боком подобрался к Иванушке Ирак и зашептал: — Я догадался. Ты — бог попутного ветра Анемон! Знаешь, старинная легенда говорит, что Диффенбахий повстречал однажды у берега моря юную наяду Акрихину и влюбился в нее с первого поцелуя, и через два дня родился у них…

— Ты на что это намекаешь? — нахмурился царевич.

— Ну, я все вот думал, думал, а потом я обратил внимание, что на всем пути мы ни разу не попали в штиль, и вдруг мне пришла в голову мысль…

Иванушка устало закатил глаза.

— Нет. Я не бог. И не ветра. И тем более, не попутного. И ну сколько раз я тебя уже просил прекратить эту нелепую игру, Ирак!.. Что про нас люди подумают, а? В частности, про меня?

— Извини, Ион… — смущенно попятился стеллиандр. — Кажется, я опять не угадал, да?.. Прости меня, невежественного смертного…

— Тс-с-с-с! — сделал страшные глаза Иван. — Молчи, несчастный!

— Умолкаю!

— Что это вы там все секретничаете? — глянул на них недовольно Какофон. «Всю дорогу они что-то шепчутся, и шепчутся… Замышляют, поди, что-то. Пусть говорят спасибо, что их вообще на борт „Космо“ взяли, клоуны… И эти ненормальные педилы еще…»

— Все одеваем доспехи! — скомандовал Язон. — Приготовились к высадке на берег! Надо с первой минуты показать им, что намерения у нас самые серьезные!

— Через полчаса будем в порту! — пробасил капитан Криптофор, отрываясь от своего универсального прибора кораблевождения — подзорной трубы. — Нас уже заметили и ждут!

Через сорок минут космонавты ступили на землю Гаттерии.

Точнее, в случае Ивана, сначала на ногу начальника портовой стражи, потом на доски причала, потом на пятку сандалии Какофона, и только после этого — на собственно землю.

— Добро пожаловать в Гаттерию и ее столицу Мзиури. Кто вы такие, и зачем прибыли в нашу маленькую, но гордую страну? — важно вопросил упитанный чиновник, ловко выплывший из-за спин стражников.

— Мы сопровождаем сына царя Патокела знаменитого героя Язона! — представился за всех Акефал и с силой ударил кулаком в щит.

Стража мгновенно ощетинилась копьями.

— Мы — посланники далекой Стеллы, и прибыли сюда, чтобы увезти золотое руно на родину наших предков! — поспешно выступил вперед Язон.

— Ах, посланники… — понимающе ухмыльнулся толстяк.

Он махнул рукой, и копья быстро опустились.

— Тогда я прикажу начальнику караула проводить вас во дворец. Там вы найдете кров и еду. А утром попросите царя Ксенофоба принять вас и изложите ему ваше дело. Спокойной ночи. Диплогам, проводи посланников к черному ходу.

Диплогам оказался разговорчивым малым, и за тот час, который ушел у них на дорогу до дворца, они были ознакомлены со всеми подробностями бесчисленных покушений на национальную реликвию гаттерийцев — шкуру золотого барана, триста лет назад привезшего на своей спине через все море родоначальника царской династии Гаттерии Протострата из неведомой тогда Стеллы.

Претендентам на драгоценную овчину никогда не отказывали.

Напротив. Их принимали по высшему разряду гостеприимства. Кормили, поили и развлекали, пока царь не соизволит принять и выслушать их. Но все знали, что ступившему на землю Гаттерии претенденту обратной дороги не было.

После приема у царя назначали три испытания, хотя на первом все, как правило, и заканчивалось. Тех же, кто пытался бежать, прознав о печальной участи своих предшественников, ловили и скармливали дракону, который это сокровище стережет, объясняя тем, что все равно это было бы четвертым испытанием для успешно прошедших все первых три. Призовая игра, так сказать.

Тех, кто на первое испытание соглашался, ловить не приходилось.

Скорее, собирать.

Тряпкой в ведро.

Причем, в очень маленькое.

Свиту же их отпускали на все четыре стороны. Но пешком. И, судя по тому, что никто в Стелле не имел ни малейшего представления о местных веселых традициях и обрядах, в горах Гаттерии всегда были в изобилии обвалы, уже не такие гостеприимные аборигены и дикие звери, питавшиеся путниками, чудом спасшимися от первых двух напастей.

А если на первую (и, как правило, последнюю) аудиенцию не приходил предводитель делегации, дракону скармливали не только его, но и всех остальных. И уже без объяснений.

Воодушевленные таким образом космонавты и были переданы с рук на руки начальнику дворцовой прислуги для прокормления и расселения.

Извести о том, что царь Ксенофоб примет их в гранитном зале дворца как только дорогие гости закончат завтракать, пришло рано утром следующего дня.

Естественно, ни о каком завтраке для Иванушки и речи быть не могло. От возбуждения, в предвкушении близких подвигов и свершений, достойных любых «Приключений» и «Походов», свидетелем которых он вот-вот собирался стать, даже сама мысль о еде казалась ему кощунственной, и он с изумлением и благоговением взирал на немногословных могучих стеллийских героев, старательно подчищавших все, что было щедро навалено у них на блюдах.