Дневник кота-убийцы. Все истории (сборник) - Энн Файн

Конечно, надо учесть, что это был Хэллоуин. Как там про него сказал отец Элли? «День, когда все самое злое, мерзкое и опасное выползает из углов и, не таясь, шествует по земле. Когда же еще мог родиться наш Таффи!»

Да. И в самом деле, день как нельзя лучше подходил для величайшего спектакля. Только это был не день. Это была самая что ни на есть ночь. Темнота, луны почти не видно. Деревья скрипят на ветру, псы скулят, воют и визжат – в общем, превосходный саундтрек для звукового оформления.

Итак, я стою на полянке перед прожектором и выделываюсь. Выпускаю когти. Выгибаю спину дугой. Прижимаю уши. Дергаю хвостом изо всех сил. Наклоняю голову на сторону и злобно набычиваюсь. Встаю на задние лапы и бью передними по воздуху. Кручусь вокруг своей оси. Скалю зубы.

Клянусь, лучшего шоу я еще не устраивал. Белла с Тигром затянули тихий, леденящий душу, потусторонний вой, от которого у меня шерсть встала бы дыбом, если б уже не стояла.

Люди и собаки застряли в дверях. Они боролись друг с другом, как голодные крысы в мешке. Момент был идеальный, и в ход пошли когти, как у хищного динозавра велоцираптора, поднявшегося на дыбы.

Удар!

Удар!

Удар!

Удар!

Гости вопили. Все – и люди, и собаки – выскакивали на улицу, истерически визжа. Воя. Выкатывая глаза. Хлопая калиткой. Вопя во всю глотку. Мы слышали, как вдали крики делались тише.

Тише и тише.

Тише.

Еще тише. Еще.

И наконец стихли.

Воцарилась тишина.

Перешагивая через раздавленные сосиски на шампурах, из дому вышли Элли с отцом. Я шмыгнул в сторонку, но поздно. Они заметили, как мой велоцираптор отвесил прощальный поклон.

Мистер Никакого-Чувства-Юмора воспринял это не слишком весело.

– Ты!

Тигр с Беллой не выносили, когда папаша гневался. Они отчалили по домам. В спешке.

Я остался с Хозяином с глазу на глаз.

Он себя заводил и раскочегаривал до тех пор, пока не начал плеваться пеной. Он явно с удовольствием выпустил бы мне кишки. С несказанным наслаждением связал бы меня морским узлом и раскручивал над головой.

– Ах ты гнусное, вредное животное! Ты загубил мне вечеринку! Загубил целиком и полностью!

Я собирался одарить его презрительным взглядом, гордо повернуться и пойти прочь – обойдусь как-нибудь без их ужина, я сыт. Но тут Элли набросилась на папочку:

– Не надо винить Таффи! Разве ты не видишь, он только пытался напугать гадких собак, которые ворвались, чтобы украсть еду!

Она сгребла меня в охапку и зарылась лицом в шерсть.

– Милый, добрый Таффи, умничка, мой сладкий. Он увидел, что собаки натворили у нас в доме, и вспомнил, как испугался привидений в моем шкафу.

– У тебя в шкафу никаких привидений нет! – прорычал отец Элли. – Их вообще не существует! А у тебя в шкафу – тем более!

– Если Таффи считает, что они есть, значит, они есть, – сказала Элли. (Ах, бедняжка с лапшой вместо мозгов. Какая преданность!) – А если считает, что нет, значит, нет.

Прекрасное дополнение. Надеюсь, он это запомнит. Но, честно говоря, судя по его физиономии, он был не в состоянии что-либо заучивать, ибо впереди маячила грандиозная уборка. Он провозился всю ночь. Мы-то с Элли, конечно, скоро пошли спать. Но меня несколько раз будил звон стекол, глухое бурчание, проклятия и грохот, пока он выметал разбитую посуду и расставлял мебель по местам.

Впрочем, отец Элли никогда не думал о других. Эгоист самовлюбленный, вот.

Зато у меня всегда в запасе отличная месть, если он станет наезжать. Как там Элли гениально сформулировала? «Если Таффи считает, что в шкафу есть привидения, значит, они есть». Ха, теперь в моей власти – дать ему спокойно спать всю ночь или напрочь лишить сна. Захочу – лягу к Элли на постель, зевну и закрою глаза. И она сделает то же самое. И через пару минут ее сморит.

А если захочу отомстить ему за какую-нибудь гнусность (например, за то, что предпочел хэллоуинскую вечеринку моей деньрожденской), то буду с ужасом пялиться на шкаф, пока Элли не запросится в мамину кровать.

А его пошлют ночевать среди матрасных комков и пружинных кочек.

Уж как я буду доволен – не передать.

Ой, да ладно, я вас умоляю! Рыдайте на здоровье, но я убил этого мотылька не нарочно. Я не виноват. Признаю, да, саданул по нему разок лапой. Ну, может, два. Но он меня доставал, мельтешил перед носом, круги наворачивал.

И вообще, не уверен, что он умер. Нет, конечно, он упал у меня на глазах, и вид у него был помятый. Но потом он исчез. Наверное, отлучился по делам.

В отличие от меня, запертого в гараже после ужасного Рождества.

Ну давайте, спросите.

«Дорогой наш Таффи, почему же тебе так не понравилось Рождество?»

Объясню: потому что этот праздник – не для котов. Сами подумайте. Ставят в доме дерево, а залезать на него нельзя.

И все эти елочные игрушки… Качаются перед носом, а трогать ни-ни.

А дождики и разные блестяшки! Висят вон аж где – не дотянуться. Подарки в ярких обертках… Только и слышишь: «Прочь лапы!»

А если уж вам совсем не повезло – жутко холодный снег по всему саду.

Не самое любимое время года. Нет.

Ну, продолжайте. Задайте следующий вопрос.

«Что же все-таки случилось, Таффи? Почему ты заперт в гараже?»

Скажу. Потому что это Рождество было еще хуже предыдущих. Это было ужасное Рождество.

Пугающее.

Отвратительное.

Полное отчаяния.

Нет, все не то.

Ужасное, ужасное, ужасное. Вот какое.

Сейчас расскажу все с самого начала. Машина остановилась перед домом, и они высыпали на улицу – всё как всегда. Наши рождественские гости: тетя Энн – тетка Элли, ее муж Брайан и плаксы-близнецы.

Ненавижу гостей. Они занимают самые удобные стулья. Понаставят баулов во всех моих любимых углах. Понапихают шуб в гардеробы, где я так люблю вздремнуть. То и дело спотыкаются своими дурацкими ножищами о мою миску.