Во славу Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев

Он переборол удивление, встал, ухватил меня за задранную лапку и вздернул на ноги.

– Пощечину? – вежливо предложил он.

– Нет, благодарю, – не менее вежливо ответствовал я. Поискал глазами целую мебель, углядел пуфик. Присел. Тивас тоже. Нет, я не прав. Он величественно, подчеркиваю, величественно соизволил расположиться. И не менее величественно уставился на меня.

– И откуда у нас такие таланты?

– Какие? – спросил я, с опаской поглядывая на лежащее посреди стола зеркало.

– Такие, – неопределенно взмахнув рукой, постарался сформулировать Тивас. – Неожиданные. – Затем снизошел до объяснений: – Ты как это сделал?

– Ты про зеркало? – посчитал я необходимым уточнить ситуацию. И на утвердительный кивок пояснил: – Ты же сам видел. Попросил. Можешь и сам попробовать.

– Мысль, – оценил мои интеллектуальные таланты Тивас, царственно простер руку и повелел: – Расти.

И ничего не произошло. Минут десять он повторял, скорее всего, то же самое на разных языках, но успеха не добился. Выдохся и укоризненно посмотрел на меня.

– Ну, дракончики ну, что вам стоит? – возопил я, искренне расстроенный неудачей друга.

Хорошо хоть стол оказался крепким. Р-р-раз, и на нем во всем великолепии образовалось наше зеркальце, но в парадном варианте.

– Н-да, – констатировал Тивас.

– Спасибо, – проявил я вежливость, и дракончики приняли походный облик.

Тивас надолго замолчал.

– Знаешь, – заговорил он по прошествии времени, – Пегий мне рассказал, что наряду с появлением Нечисти в Столице невероятно усилился интерес к старым зеркалам, мастерам, в них понимающим, и всей литературе по этому вопросу. Причем приблизительно с момента моего... – Он запнулся. – Замещения. И поиски ведутся сразу в нескольких направлениях. А вот об этом зеркале я не могу сказать ничего. По совсем простой причине. Не знаю. Ясно совершенно одно. Вышло это веселое зеркальце не из рук человека.

– Почему это? – не вовремя вылез я с вопросом.

Ответа не получил. А вот взгляд сурово-воспитательный выклянчил. Вождь же продолжал бормотать:

– Вагиги? Не верится. Не припоминаю ни у кого из них такого нормального чувства юмора. Человеческого. У других тоже такого умения не знаю. Степь? – Вдруг остановился, как с размаха. – Нет. Их мастеров в веселье и с пьяной головы не заподозришь. – Он опять помолчал. И очень задумчиво продолжил: – Вагиги... Вагиги... Хотя есть одна сказка... Сейчас бы в архив. – Опять задумался. Проворчал под нос: – Догадки, догадки... Ладно. Поскольку ты у нас такой специалист по зеркалам, тебе этим и заниматься. Слушай.

Мне, как ты понимаешь, особо по улицам ходить не следует. Сюда тоже не каждого пригласишь. Кто не поверит, а кто не поймет. Такой логический тупик получается. При этом я совершенно ни на кого не могу надавить своим авторитетом. Его у меня украли. И я теперь самозванец. Придется тебе поработать. Был бы ты Саин, я бы сказал, в сфере тебе непривычной. Побудешь ценителем древностей какое-то время.

Я счел нужным вмешаться во вводную.

– Пегий поведал, что я еще и археолог по совместительству.

Начальство посмотрело на меня одобрительно.

– И ведь правда. – Я начал сомневаться, кого по голове треснули, меня или начальство. Амнезия у человека внезапно прорезалась. Мне вот Саин жалился, что на почве древностей он к Тивасу под вербовку и попал. Но сомнения мои тут же развеяли. – В узких кругах ты известен именно как знаток и любитель древностей, а не как мастер клинка. Сам ведь заявлял: что-то всем, и лишь что-то избранным. С избранными и побеседуешь. Причем с вагигами.

– А с людьми почему не поговорить?

В голове закрутились какие-то имена.

– Поговорим и с твоими знакомцами. Если с вагигами не получится. – И зачем-то кольнул меня взглядом.

После беседы со Стражным Магом Сергей Идонгович весьма-таки изменился. Тивас перестал казаться удивленным толстовцем и стал приблизительно таким, каким я и представлял себе царедворца: утонченно-опасным.

– В столице совсем немного вагигов. И еще меньше тех из них, кто пожелал бы праздно беседовать со смертным на отвлеченные темы. Таких, пожалуй, – Тивас слегка задумался, – двое.

Чтобы повстречаться с остальными, пришлось бы поразвлекать их с полгода перепиской, при этом совсем не надеясь на положительный результат.

Я потянулся за подарком, но мой визави отрицательно качнул головой.

– Не стоит на это особо рассчитывать. Ведь сказано же, что с тобой любопытно говорить им. – Последнее слово он выделил голосом. – Тебе ведь не захочется беседовать на отвлеченные темы в течение дня, чтобы затем получить вялое одобрение своим интеллектуальным возможностям. Такое самоутверждение ведь не в твоем вкусе? Да и времени особенно нет. Я мог бы дать рекомендательные письма...

После этого мне были озвучены два адреса, рекомендация воспользоваться услугами извозчика как человека, хорошо знающего местную географию, а также совет прихватить с собой Хамыца в качестве эскорта. Почему именно его, пояснений не поступило.

Выслушав указания руководства, я пошел собираться и Хамыца собирать. «Десятое королевство» в натуре.

Певун полчаса кудахтал, проявляя чудеса логики, лишь для того чтобы доказать мне необходимость наличия в нашем походе Высокой Сестры. При этом основным доводом, повторяемым в разных вариациях, являлось то, что ей любопытно будет на обитель знаний посмотреть. Аргументы меня, признаюсь, не сразили, и на помощь пришлось призвать нашу хозяйку. Хамыц был увлечен для внушения в ее личные покои, вышел оттуда с физиономией кота, обожравшегося сметаны, и больше не ворчал.

Университет занимал не один квартал и даже не два. Много больше. Еще бы. Учебное заведение почти с трехсотлетней историей, из стен которого вышло множество тех, чьими усилиями процветала Империя. И они, похоже, не забывали Alma mater, потому что здания, меж которыми нам приходилось идти, отличались от прочих размерами, архитектурой, отделкой и вообще к ним весьма-таки подходило определение «храм науки». Ну а преподаватели, так те просто впечатляли.

Независимо от размеров и объемов, они чинно шествовали, как и положено представителям высшей школы, в отличие от современных мне сотрудников вузов, прямо-таки затурканных постоянным безденежьем, мизерными зарплатами и необходимостью читать лекции везде, где платят, независимо от уровня учебного заведения.

Здесь – нет. Здесь шествовали, именно шествовали облаченные в мантии Наставники. Опирающиеся на богато украшенные посохи с тяжелыми гривнами на груди, с медальонами, указывающими на отрасль знания, в которых специализировался их носитель. Они впечатляли...

Студенчество... оно, извините за банальность, и в Африке студенчество. Крайне разнообразно одетые, горластые, шумные, деятельные, куда-то несущиеся, толпящиеся у досок с объявлениями и расписаниями занятий. Они сами представляли собой произведение искусства: кокетничающие, флиртующие. Обучение здесь, как нетрудно было сообразить, являлось совместным. Ну а гомонил народ о том же, о чем и везде, только с некоторой поправкой на средневековый антураж.