Мы вас построим - Филип Киндред Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Надо отдать тебе должное – ты молодец, – сказал я Прис, когда оказался рядом с ней.
Засунув руки в карманы куртки, она мрачно смотрела на меня, и глаза ее казались необычайно темными и глубокими. Лицо, в отсутствие всякой косметики, было бледно, и я подумал, что она, должно быть, совсем мало спит в последнее время. Волосы Прис зачесала назад и прихватила лентой, это делало ее похожей на школьницу. Мне показалось, что она еще сбросила вес и стала почти прозрачной. Одета она была в полосатую футболку и голубые джинсы, бюстгальтер отсутствовал – похоже, при ее новых габаритах он ей был не нужен. Картину довершали кожаные туфли на низком каблуке и уже упомянутая куртка.
– Привет, – буркнула Прис, раскачиваясь на каблуках и кривя губы – в этот момент она наблюдала, как симулякра укладывали на верстак.
– Вы проделали отличную работу, – повторил я.
– Луис, – прервала меня Прис, – уведи меня отсюда. Давай пойдем выпьем чашечку кофе или просто прогуляемся.
Она решительно направилась к двери, и после недолгого колебания я последовал за ней.
Бок о бок мы шагали с ней вдоль поребрика. Прис шла, уткнувшись взглядом под ноги, казалось, все ее внимание поглощалось камешками, которые попадались ей по дороге и которые она с увлечением пинала.
– Первый симулякр, по сравнению с нынешним, был еще ничего, – проговорила она вдруг. – Стэнтон – он ведь совсем другой человек, хотя и там забот хватало… Знаешь, у меня дома есть книжка, где собраны все фотографии Линкольна. Я часами изучала их, так что теперь знаю каждую черточку его лица. Наверное, лучше своего собственного.
Еще один камешек улетел в канаву.
– Просто удивительно, насколько выразительны эти старые снимки. Знаешь, они использовали стеклянные фотопластинки, и человеку приходилось сидеть не шелохнувшись. А еще у них были специальные стульчики с такими спинками, чтобы голова клиента не дрожала. Луис, – она внезапно остановилась у бордюрного камня, – скажи, он действительно сможет ожить?
– Не знаю, Прис.
– Порой мне кажется, мы занимаемся самообманом. Нельзя возродить к жизни то, что мертво.
– А разве вы не этим занимаетесь? Если я правильно понимаю, ты именно так все и замышляла. Боюсь, ты воспринимаешь все слишком эмоционально. И теряешь при этом чувство перспективы. Тебе пора вынырнуть из тех глубин, куда ты себя погрузила.
– Я понимаю. Ты хочешь сказать, мы воспроизводим лишь видимость. Пустышку, которая ходит, говорит, но не несет в себе искры Божьей.
– Примерно так.
– Ты ходил когда-нибудь к католической мессе?
– Нет.
– Они верят, что хлеб и вино на самом деле – плоть и кровь Господня. Они называют это чудом. Может быть, если мы будем использовать совершенную пленку, и голос, и точную внешность, то…
– Прис, – прервал я ее, – я никогда не видел тебя такой напуганной.
– Я не напугана, Луис. Просто это для меня чересчур. Знаешь, ведь Линкольн был моим героем, когда я училась в школе – в восьмом классе я писала о нем доклад. Вспомни, в детстве все, что мы читаем в книгах, кажется нам реальным. Так вот, Линкольн был реален для меня, хотя, конечно же, на самом деле все это являлось порождением моего разума. Вот что самое ужасное – я принимала свои фантазии за реальность. Потребовались годы, чтоб осознать данный факт. Ты же знаешь, как это бывает: кавалерия, сражения, Улисс С. Грант…
– Да.
– Тебе не приходило в голову, что настанет день и кто-нибудь создаст твоего или моего симулякра? И мы снова возродимся.
Что за бред!
– Представь, мы мертвые и безразличные ко всей этой суете. И вдруг что-то пробивает наш кокон небытия, может, вспышка света… И затем наша защита рассыпается, реальность снова берет нас в свои когтистые руки. И мы совершенно беспомощны, мы не можем остановить этот процесс. Воскрешение! – Она передернулась.
– Это не имеет ничего общего с тем, что вы делаете. Выброси все из головы! Не следует смешивать настоящего Линкольна с этим…
– Но настоящий Линкольн существует в моем сознании!
Я удивленно смотрел на Прис.
– Ты сама не веришь в то, что говоришь. У тебя в голове существует в лучшем случае идея Линкольна.
– Нет, Луис. – Она медленно покачала головой. – Во мне живет самый настоящий Линкольн. И я билась ночь за ночью, чтобы открыть дверь и выпустить его в наш мир.
Я рассмеялся.
– Но это ужасный мир, – продолжала Прис. – Я это знаю. Послушай меня, Луис, я расскажу тебе кое-что… Знаешь ли ты, как можно освободиться от ос? Да-да, этих проклятых ос с их жалами. Здесь нет никакого риска, и денег тратить не придется. Все, что тебе надо, это ведро с песком.
– Так.
– Надо дождаться ночи. Ночью все осы спят в своих гнездах. Ты подбираешься к их дому и засыпаешь песок прямо в дырку, получается что-то вроде кургана. Слушай дальше. Ты думаешь, что убил их, но это не так. Дальше происходит вот что. Утром осы просыпаются и обнаруживают, что выход засыпан. Тогда они начинают рыть ход в песке, чтоб пробиться наружу. Возникает вопрос, куда же девать отработанный песок? Да некуда, только внутрь гнезда, в его другие части. Так что осы организовывают цепочку и песчинка за песчинкой передают этот мешающий груз в заднюю часть своей норы. Беда в том, что песок тяжел и его много. На расчищенное место тут же сверху сыплется новый.
– Ясно.
– Разве это не ужасно?
– Действительно, – согласился я.
– В результате осы, можно сказать, собственноручно заполняют свое гнездо песком. Причем чем усерднее они трудятся, тем ужаснее результат. Они замурованы. Все это похоже на какую-то восточную пытку, не правда ли? Так вот, Луис, когда я услышала про такой способ, я подумала: «Господи, лучше уж умереть! Я не хочу жить в мире, где происходят подобные вещи».
– И когда ты узнала обо всем этом?
– Очень давно. Мне было семь лет, Луис, и я тогда представила себе, каково находиться там, в гнезде. – Не останавливаясь, она вдруг схватила меня за руку, глаза ее плотно зажмурены. – Вот я сплю. Вокруг темно. Рядом со мной сотни, тысячи таких, как я. И вдруг – бах! Шум откуда-то сверху.
Прис плотно прижалась ко мне, но продолжала идти нога в ногу со мной.
– И вот мы дремлем… неподвижные, холодные, как земля вокруг. Затем солнышко просыпается, становится теплее, мы просыпаемся. Но почему вокруг так темно? Где обычный свет? И вот мы начинаем искать выход. Его нет! Мы напуганы. Что происходит? Мы стараемся действовать организованно, не паниковать. Никаких лишних движений – кислорода мало, мы выстраиваемся в цепочку, работаем молча и энергично.
Она по-прежнему шла с закрытыми глазами, держа меня за руку. У меня возникло чувство, будто я веду маленькую девочку.
– Мы никогда больше не увидим дневного света, Луис. Абсолютно неважно, сколько песчинок мы перетащим. Мы продолжаем работать и ждать. Но все бесполезно. Никогда. – Ее голос дрогнул в отчаянии. – Мы мертвы, Луис. Все, там внизу.
Я сжал ее пальцы и попытался стряхнуть наваждение.
– Как насчет чашки кофе?
– Нет, спасибо, – покачала она головой. – Хочу просто прогуляться.
Мы пошли