Руки, полные бури - Мэй

– Болит, но бодро заживает.

– Хорошо.

Оставив попытки найти что-то съедобное на тарелке, Зевс бросил вилку и откинулся на диване, вытягивая ноги.

– Думаю, Кронос захочет больше силы, – заявил Зевс. – Я прощупал его, когда он заходил. Нечётко, но он куда слабее, чем хочет казаться. Поэтому ему нужны чудовища и скандинавы.

– Геката сказала, он захочет навредить нашим близким…

– В духе отца, – фыркнул Зевс. – Так что следи за Персефоной и своими друзьями. Хотя они и без Кроноса отлично справляются.

– А ты?..

– Если Кронос решит прибить Геру, не расстроюсь. Не говорил с ней с тех пор, как Тартар пал. Никогда не прощу, что она выдала ключ.

Гадес достаточно хорошо знал брата и мог легко понять, что злится он не столько на жену, сколько на себя, что доверился ей, рассказал о том, что не знал никто из богов. Не смог предусмотреть, рассчитать, что-то вышло из-под контроля.

Чтобы сломить Зевса, Кроносу вовсе не придётся кого-то убивать. Достаточно, чтобы всё развалилось. Чтобы Зевс не справился.

– Я прекрасно знаю, что к некоторым из детей ты относишься действительно хорошо, – негромко сказал Гадес.

На его взгляд, Кронос мог воспользоваться и этим, но Зевс улыбнулся:

– Ты решил обсудить моих детей? Боюсь показаться нескромным, но разговор может затянуться.

– Иногда ты невыносим.

– Тебе не рассказывали, что братья похожи?

Гадес вздохнул и отвёл глаза, снова утыкаясь взглядом в доску. Если долго всматриваться, он даже начинал понимать систему, кто с кем связан, и что за линии. Наверное, стоит рассказать о Макарии.

Проследив за его взглядом, Зевс улыбнулся ещё шире:

– Я хочу понять, где он может достать силу. И перекрыть доступ. Теперь мы знаем чудовищ и будем готовы к нападению, так что больше застать врасплох не выйдет. Индуистский пантеон любезно поделился способами защиты, они-то знают толк в демонах. Скандинавы… я знаю Одина. Будет выжидать до последнего, но попытается избежать открытого противостояния.

Конечно, было бы проще, узнай они, где прячется Кронос. Но когда на его стороне Геката, это невозможно: она легко укроет тенями. Она тоже могла перемещаться в пространстве. Как и Кронос.

Он был самим временем. Той же плотью, что в основании мира.

Может быть, тысячи лет заточения и ослабили его, но он восстановится. Невольно в памяти Гадеса всплыли картины прошлого. Холод каменных сводов, постоянный, пронизывающий лёд, вымораживающий внутренности. И тьма, густая, почти осязаемая.

Кронос слишком боялся детей и запер их, надеясь, что они сдохнут или лишатся разума, превратившись в первозданных духов, наделённых одними инстинктами.

Может, когда-то те духи, что сейчас стали псами Сета, были запертыми богами, но сошли с ума.

Гадес почти не помнил, да и не хотел помнить. Только тепло тел младших братьев, как он согревал их собственным дыханием и говорил с ними, чтобы не забыть о том, кто они такие.

И точно Гадес не забудет, как яростно Зевс шептал: «Мы отсюда выберемся!». Тогда у него получилось. Таким Зевса не знал никто из нынешних богов, но Гадес помнил дрожащего, но решительного брата. Он действительно смог сбежать, а потом вернулся за ними и поднял богов против отца.

Дверь распахнулась, громко хлопнув о стену, и Зевс выпрямился на диване, с возмущением глядя на вошедшего. Уже открыл рот, чтобы высказать всё, что думает по поводу подобного вторжения.

Но это был Сет. И он плевать хотел на мнение Зевса.

По выражению его лица Гадес сразу понял: что-то не так. Сет решительно подошёл, не отнимая от уха телефонную трубку. Посмотрел на Гадеса:

– Это Амон. Инпу плохо, и он что-то говорит о мертвецах. Чужих мертвецах.

Даже без включенной на телефоне громкой связи Гадес услышал вопль боли. Сет в этот момент выглядел готовым в тот же миг сорваться и нестись домой, но через мгновение его собственный взгляд остекленел. Гадес ощутил всколыхнувшуюся, промозглую силу Осириса, часть которой всё еще оставалась у Сета.

Гадес перехватил недоуменный взгляд Зевса, но потом ему стало ни до чего. Он сам согнулся, захрипев от боли, и понял, о чем говорил Анубис.

Сквозь Гадеса проходили мертвецы, сотни и тысячи мертвецов, но они не были его. Чужие мертвецы, которые устремились в Подземный мир. Наверное, это разрывало бы болью, но Гадес ощущал поддержку Персефоны, её мягкую силу, пахнущую цветами и землёй. Успокаивающую, сглаживающую острые кости, царапающие изнутри чужими мертвецами.

Когда воздух перед ней сгустился, Хель подняла голову. Никто не смог бы пройти сквозь новую защиту. Никто, кроме её брата. Они притягивались друг к другу – несмотря ни на что.

Ёрмунганд был высоким и тонким. Его лицо выражало сочувствие.

– Не так я думал снова встретиться с тобой, сестра.

Трое детей, которые в собственном пантеоне считались слишком близкими к чудовищам. Неуправляемые, тёмные. Другие боги их не понимали.

Ёрмунганд был единственным, кого признали монстром. Его погрузили в сон, и это стало последней каплей, после которой Хель и Фенрир возненавидели тот пантеон, к которому принадлежали.

Ёрм был самым спокойным из них троих. Умиротворённым.

И самым сильным.

Хель поднялась на ноги:

– Знала, что за мной придут. Но не думала, что это будешь ты.

Он мог бы пожать плечами или приподнять брови, но это слишком человеческие жесты для того, кто лишь учился быть человеком. Его облик на секунду дрогнул, оставляя змеиную чешую, движущееся гибкое тело.

– Он хочет, чтобы ты умерла, – прошелестел голос Ёрмунганда. – Я сказал, что могу это сделать. Лучше я, чем кто-то другой.

– Хорошо. Но не дай ему мою силу. Позволь мне направить мертвецов не к Кроносу, а к другим богам смерти.

– Не сомневался, что ты поймёшь, как использовать последние мгновения.

Хель не знала, откуда у Ёрмунганда хотя бы одна эмоция, но сейчас он был сочувствием. Терпким, прощающим, последним. Подошёл ближе к Хель, коснулся губами её лба. Вокруг замерцали сегменты огромного змеиного тела, постоянно шевелящиеся.

– Прощай, сестра.

– Прощай, брат.

Когда что-то острое вспарывало её грудную клетку, вгрызалось в сердце и божественную сущность, Хель в последнем порыве отправила всех мертвецов из собственного рушащегося царства в другие пантеоны. Богам смерти будет неприятно, но они справятся, а вот Кронос силы не получит.

Хель улыбнулась под сочувствующим взглядом Ёрмунганда и рассыпалась костями и пылью.

7

Персефона находит Аида сидящим за столом. Его вид такой мрачный, какой только может быть у бога смерти.

– Что случилось?

В голове Персефоны проносится с десяток вариантов, один другого хуже. Но Аид веско говорит:

– Амон не разрешил есть пирожки, пока все не соберутся.

Персефона переводит взгляд на стол, где стоит накрытое тканью блюдо.

– О боги! – закатывает глаза Персефона.

Аид остаётся мрачен:

– Боги. Все. Где их носит, чтобы мы уже могли поесть?

– Поверить не могу, что я тут.

– Не ворчи, Сеф. Ты картошку будешь или нет?

Она кивнула, больше по инерции, нежели задумываясь, хочет ли она картошку фри. Девушка в красной кепке с жёлтой узнаваемой «М» что-то пробила по кассе, и Анубис приложил карту Сета, списывая нужную сумму.

– Спасибо за заказ!

Не успели они отойти, как девушка звонко объявила «свободную кассу». Подхватив поднос, Анубис уселся за столик, где устроились Амон, Персефона и Луиза.

– Ты правда будешь это есть? – уточнила Персефона.

Вместо ответа Анубис раскрыл шуршащую упаковку чизбургера и невозмутимо откусил приличный кусок. Луиза взяла кофе, Амон с интересом раскрывал «Хэппи мил». Первым делом полез смотреть игрушку, но на лице солнечного бога отразилось разочарование. Он показал пластиковую фигурку Бэтмена:

– Ну вот, у меня такой есть.

– У меня нет, – заявил Анубис, перехватывая игрушку. – Симпатичный.

– Эй!

– Да ладно, ты всё равно Людей Икс любишь. Жди, пока они появятся.

С видом оскорблённой невинности Амон принялся нарочито громко открывать салат и долго мешать его с соусом, с укоризной поглядывая на Анубиса. Но тот не менее старательно игнорировал и жевал чизбургер.

Персефона открыла ещё горячую картошку