Седьмой ключ - Елена Ткач

Под заголовком на обложке книги рисунок: круг, в нем какие-то надписи, странные знаки, многоугольник, треугольник, в который вписан кружок, а в нем — профиль месяца, как на картинке в сказке.

Сергей пытался мучительно вспомнить: и об этой книге он что-то слышал, и, кажется, лучше ему никогда не держать ее в своих руках… ах-х-х-х…

Внезапный и крепкий сон, даже не сон — бесчувствие одолело его. Весь обмякнув, Сережа уронил голову, книга упала на пол, раскрылась и страницы ее стали медленно поворачиваться сами собой.

А из темного проема, ведущего вглубь, на пол упала тень. Она сгущалась, росла и вскоре накрыла собою книгу, страницы которой разом перестали двигаться — страницы оцепенели…

Ветка мчалась стрелой по лесному шоссе, изо всех сил крутя педали. От радости сердце готово было выпрыгнуть из груди — еще бы, теперь у нее был новенький велосипед!

Вчера к ним в гости приехала из Москвы тетя Шура — мамина двоюродная сестра, говорливая, заносчивая и кокетливая. Она привезла Ветке в подарок это голубое двухколесное чудо, и теперь та могла колесить по окрестностям сколько душа пожелает… Ах, обожаемая тетя Шура! Она всегда угадывала, кто о чем втайне мечтает. Правда, Веточка мечты своей особенно не скрывала, но ведь именно тетке пришло в голову эту мечту осуществить! И теперь Ветка, наслаждаясь свежей воздушной волной, плещущей в разгоряченное лицо, думала, что бы такое хорошее сделать для тети Шуры.

Однако мельканье еловых стволов вдоль шоссе, стук колес по бетонке, кое-где уже порядком разбитой, мешало сосредоточиться, да и какое там… Свобода! Придерживая одной рукой руль, другой она помахала над головой, словно приветствуя эти деревья, траву, тишину, показавшийся впереди дачный поселок, маму, Манюню, свое отлетавшее детство, от которого ее так стремительно уносило на блестящем голубеньком велосипеде, подступавшую юность, которая уже приближалась, манила, да что там, — она уже обнимала ее! — и, привстав на педалях, Вероника влетела в распахнутые ворота:

— Здравствуй, Манюня!

На скамеечке под отцветавшей сиренью в Машкином садике сидели трое: Манюня и двое каких-то незнакомых парней. Они были так поглощены беседой, что не сразу ее заметили. И только когда она стала приближаться к ним по дорожке, а солнечные блики заискрились на отполированной раме велосипеда, Маша увидала подругу и прыгнула к ней навстречу.

— Ой, Ветка, привет, ты очень вовремя, у нас тут такой разговор! Познакомься скорей: это Миша, а это Боря — у нас с ним участки соседние, — и она ткнула пальцем в сторону Борькиного забора. Что самое удивительное и для Ветки ужасно обидное — Манюня никак не отреагировала на ее велосипед, словно и не заметила даже…

Веточка так гордилась, так надеялась удивить, а тут… ноль эмоций!

— Привет, — выдавила Вероника упавшим голосом, — а я думала, мы с тобой на велосипедах бы покатались… Вот, — она нажала на рычажок круглого металлического звонка, и он звякнул, но как-то не очень уверенно.

Маша каталась на велосипеде тети Оли, который Сергей Алексеевич снял для нее с чердака, и Вероника теперь так мечтала поездить вместе…

— Слушай, успеем мы покататься… А, — только тут Маша сообразила, что у Ветки новая «штучка» на двух колесах, — так ты на нем приехала? Хороший, — одобрила Манюня и дернула Ветку за руку. — Положи его где-нибудь тут, на дорожке. Ну, скорее!

Она сердилась на нерасторопность подруги, увлеченная какой-то идеей, которая всю ее поглотила. Да еще мальчики! Машка впервые так откровенно кокетничала и, кажется, это занятие здорово ее увлекло.

— Ребята, это моя подруга Вероника, — покровительственным жестом приобняв Ветку за плечи, сообщила Манюня. — Миш, расскажи ей!

— У нас тут крутые дела, понимаешь, — клад! — с ходу выпалил Мишка. — Да, ты знаешь… Это ведь твоя мама прочла письмо, где про клад говорится, да?

— А как же… — Ветка присела на край скамейки, в растерянности глядя на Машу, — как же Союз Четырех? — по мере того, как она понимала, что Манюня все выболтала мальчишкам, в ней поднималась бурная волна протеста. Им было так хорошо вчетвером: маме, Сергею Алексеевичу, ей и Манюне…

— Да ладно! — Машка резко дернула головой, отчего хвост ее золотистых волос задел по глазам сидящего рядом Борьку, и тот принялся их растирать. — Сама знаешь, как с взрослыми связываться, то им не так, да се, а потом они вечно заняты…

— Так где же ты раньше была, когда все это предлагала? Они ведь уже согласились! Получается, ты их предала! — Веточка со скамейки вскочила, темные глаза ее стали черными и расширенными, как у цыганки; на фоне бледно-матовой кожи, которую не брал никакой загар, они казались огромными, даже пугающими. Было сейчас в Веронике нечто такое… что-то от жрицы, которая видит, как оскверняют ее святилище.

— Ветка, ну, миленькая… — Машка тоже вскочила и, ластясь, прильнула к подруге. — Ты все не так поняла. Ребят, мы сейчас, — кивнула она мальчишкам, которые просто остолбенели, не ожидая встретить в этой тонкой, скромной и даже пугливой на вид девчонке такую силу, такой отпор.

Манюня торопливо увлекла Ветку в дом и, усадив, принялась уговаривать.

— Ну подумай сама, что плохого, если мальчики нам помогут? Ты вот орешь на меня: «Предала!» — а кого предала? Никого я не предавала… Как мы решили — так и есть, как был Союз Четырех, так и остается в целости и сохранности. Просто обо всех наших делах взрослым знать вовсе не обязательно. Ну, разве не так? Ветка! Ну, Ветка же! — она тормошила подругу, которая, хмурясь, никак не хотела поддаться на уговоры и упрямо хранила молчание.

— Как только мы что-то узнаем, сразу же им расскажем, только с помощью Борьки и Миши все разведать будет намного легче. Они согласны на все условия! Они будут выполнять любые поручения — это же здорово, что у нас с тобой есть хоть крошечная, но своя тайна! Только твоя и моя. О мальчишках, о том, что они посвящены в нашу тайну, знаем только мы с тобой. Если хочешь, это игра! Не играть же с взрослыми, в самом деле!

— Причем тут игра? — повернулась к ней Ветка. — Кажется, мы все решали всерьез. Союз Четырех — это очень серьезно, а ты все время юлишь и путаешь… Нечего тут запутывать — и так все ясно. Ляпнула сдуру — так ляпнула, и нечего теперь выкручиваться!

В глубине души Ветка сама себе удивлялась: почему ее так задела эта история? Почему она так остро на все реагирует, что заставляет ее не соглашаться, напирать на подругу и быть такой резкой… Пожалуй, это случилось с нею впервые в жизни — обычно Вероника с легкостью шла на компромисс и уступала подругам.

— Знаешь, — сказала она вдруг совсем серьезно, — мне надоело играть. Я хочу чего-нибудь настоящего. А тут… Понимаешь, когда твой папа и моя мама согласилась вместе с нами распутывать эту тайну, для меня это было… ну, они нас признали, что ли… Им самим захотелось вместе. А мы все разрушили. Вот и получается, что мы — взбалмошные девицы, это слово тетя Шура моя очень любит — взбалмошные! И еще шалопутные. И нам ничего нельзя доверить всерьез. А можно только на нас умиляться: «Ах, как ты выросла! Ах, ты совсем большая!» Помнишь, твой папа так говорил там, в деревне? Вот это — пожалуйста: гладить по головке или отпихиваться: мол, не мешай! Как ты не понимаешь: приняв твою идею Союза, они и нас приняли… совсем по-другому, вот! — она снова потупилась.