Любовь с первого взгляда - Кейт Клейборн

мужчиной среднего возраста по имени Бенни, который жил на втором этаже и держал дома маленькую пивоварню. Он принес Уиллу бутыль какого-то американского пшеничного эля со стаканом, чтобы Уилл попробовал. Вспомнили и про еду: оказалось, Бенни слышал, что Мэриан принесла картофельную запеканку, и ничего, если он возьмет пару кусочков? Десять минут спустя Бенни уже сидел в коричневом кресле Донни, держа тарелку картошки с беконом и сыром, а затем пришел муж миссис Салас, и, представляете, он бы хотел угоститься мантекадитос. А еще он зашел кое-что вернуть: ручной пылесос Донни, который взял на починку, – и принести соболезнования Уиллу, какое горе для всех нас, но пылесос теперь как новенький, так что он оставит его прямо здесь, на журнальном столике, если никто не возражает.

После обеда Уиллу показалось, что можно отдохнуть, никто не беспокоил его целый час, но, когда в дверь раздался очередной вежливый стук, он даже щеку закусил, чтобы не взвыть от отчаяния. В кои-то веки в дверях никого не было, но на полу стояли три растения в горшках, и в одном из них, прямо меж сочными зелеными листьями, была записка:

«Уважаемый доктор Стерлинг, – начиналась она мелким аккуратным почерком. – Я забрала их из квартиры вашего дяди после его смерти и присматривала за ними с того времени. К каждому растению я написала рекомендации по уходу, они на горшках. Надеюсь, они будут хорошо расти в ваших руках. Скорблю вместе с вами, Эмили Гуднайт».

Ага, запасной игрок, ведь она, как и другие жильцы, могла отнять у него кучу времени этими рекомендациями с тем же мощным запалом подробностей. У него в жизни не было комнатного растения, а у Донни были, отчего Уиллу стало до нелепого обидно. Он уже перебирал в голове коллег, кому мог бы их отдать, но не успел он занести последнее растение в квартиру, как на лестнице послышались шаги.

Он словно был на самой долгой в жизни смене.

Это оказался старик, наехавший на него днем ранее в подвале, – невысокий, он очень проворно спускался по лестнице, неся коробку, которая немного подрагивала у него в руках.

– Я могу вам помочь? – спросил Уилл, ступая вперед и уже недовольный собой. Чертовы инстинкты. Зачем Уилл позволяет им облегчить саботаж соседей? Зачем пускает их внутрь, потакает их болтовне и провожает будто дорогих гостей?

Старик взглянул на него поверх коробки, прищурившись.

– Я в вашей помощи не нуждаюсь, – сказал он слишком громко, и его голос эхом отразился от стен коридора, возможно напугав херувимчиков. – Да я бы тобой жим лежа мог сделать, Шпала.

Господи, ладно. Шпалой его еще не называли. Но ведь его раньше и не обвиняли в убийстве ради разрешения на аренду и не отдавали ему три комнатных растения, так что. Сегодня многое случилось впервые. Он вздохнул, когда мужчина обошел его и прошел в квартиру Донни, будто сам был в ней хозяином.

Коробка оказалась на сиденье кресла, и старик протянул Уиллу руку.

– Я Джона Хэждак. Мне восемьдесят лет, и я живу здесь дольше кого бы то ни было, следовательно, мне больше всех не нравятся твои действия.

– Ладно, – сказал Уилл, отвечая на крепкое рукопожатие таким же. Эта прямолинейность принесла облегчение. Ему хотя бы не придется кормить старика картошкой и разговорами.

Опустив руку, Джона указал на коробку.

– Здесь кое-какие вещи твоего дяди, в основном инструменты, которые я у него брал, еще пара книг, но я так и не прочитал их.

– Хорошо. Спасибо, что занесли. – «А теперь, пожалуйста, уходите», – думал Уилл, но озвучить это ему не хватило прямоты.

– Ты на него совсем не похож.

Уилл пожал плечами.

– Я уж не в курсе. – Тогда, много лет назад, вид у него был не самый удачный.

– И он никогда о тебе не рассказывал. Вообще.

Слова ужалили, но Уилл не обратил внимания. Он подошел к креслу, делая вид, что рассматривает содержимое коробки. Но на самом деле ничего не видел.

– Неудивительно, если вы к этому клоните. Они с мамой поссорились много лет назад.

Насколько можно судить по крупицам сведений, которые ему удалось вытащить из мамы в следующие недели после их неудачной поездки к Донни, причиной их ссоры было в основном поведение мамы в то время, когда она познакомилась с отцом Уилла. Убегала из дома, врала, ругалась с матерью. Поначалу казалось, что дело в переходном возрасте, но в конце концов она сбежала, прихватив немалую долю сбережений матери и Донни. Она так просто это рассказывала, без угрызений совести. Может, даже с долей гордости.

Он залез в коробку, порылся в вещах, стараясь выглядеть при деле.

– Я лишь говорю, что никто из нас понятия не имел о твоем сущ…

– Джона, – раздался чей-то голос в дверях. Сам не зная почему, Уилл всегда чувствовал облегчение при появлении Норы, и сейчас тоже. Из всех его сегодняшних посетителей она была страшнее всех, опаснее всех. И наверное, она пришла его добить.

Но сперва он подумал о другом. Он поднял на девушку взгляд – и единственной мыслью в его голове было: «Наконец-то».

«Наконец-то она пришла».

Ее волосы снова были забраны в гладкий прямой хвост, который ему совершенно внезапно и безрассудно захотелось дернуть. Одета она была так же, как и предыдущим днем: свободная серая кофта, укороченные темные леггинсы, кроссовки, которые явно не ступали на улицу.

Она была очень красива.

«Какая разница, идиот? – одернул он себя. – Она враг».

– За тобой приехали, – сказала она Джоне.

– Уже? – Он пригладил седые лохмы и похлопал по карманам. – Рано она сегодня. – Старик посмотрел на Уилла. – Я слежу за тобой, паренек! – рявкнул он и пошел на выход.

– Никакого алкоголя, – с тревогой в голосе сказала Нора, когда он приблизился.

– Разумеется, разумеется. – Он обернулся на Уилла и заявил, что сидит в «приложениях для знакомств!», а затем обошел Нору, шепнув ей что-то, что Уиллу не удалось расслышать.

По телу врача прошла волна негодования. С него довольно этого фарса в духе «мы одна семья», который перед ним целый день разыгрывали, отвлекая от дел и замедляя процесс. Он наконец отвел взгляд от Норы и оглядел комнату. Изначальный беспорядок превратился в еще больший, и он догадался, кто за этим стоит.

– Вижу, вы с пустыми руками, – произнес он, направляясь к кухне. – Неожиданно.

Краем глаза он видел, что она все еще в дверях и не решается войти, в отличие от своих соседей. Почему-то это его только больше взбесило. Он хотел, чтобы она зашла, вот что хуже всего.