Град на холме - Илья Некрасов

Сейчас он смотрел на рассыпанные по краю белого шерстяного пледа вьющиеся волосы. Поблёскивающие, как крылья ворона. Мягкие и густые.

Давид не смог устоять. Осторожно, стараясь не шуметь, протянул руку и стянул край пледа с её головы. Ему захотелось взглянуть на лицо. На лицо своего ангела.

Первым из-под пледа показался аккуратный носик с очаровательной горбинкой. Давид непроизвольно улыбнулся: «Жалко, что синих глаз не увижу». Затем белая даже при слабом свете кожа.

Её красиво очерченные губы дрогнули. Или это была шутка теней? Что ей снилось? С кем она говорила во сне?

Давид наклонился поближе и вдохнул её запах. Он совсем не походил на запах цветов или трав. Как всегда, он был почти неуловим. И в то же время вызывал опьяняющую смесь чувств: восхищения и влечения.

«Мой ангел», – то ли сказал, то ли подумал он. И тогда она проснулась, будто услышала, как её позвали. Из-под чёрных ресниц блеснули глаза. Глубокого синего цвета.

– Прости, я разбудил тебя, – он поцеловал её носик.

«Ничего», – она улыбнулась своим взглядом. Пламя светильника дрогнуло, из-за чего показалось, будто это «ничего» пришло из тишины ночи, а не сорвалось с губ.

– Я погашу огонь, – прошептал Давид и потянулся к светильнику-бабочке.

– Нет, – она серьёзно взглянула на него и не дала потушить источник света.

«Сейчас таких как ты зовут язычниками. Неверными», – подумал и не сказал Давид.

Он лёг обратно, не погасив светильника. И всё было бы хорошо, если бы его ангел не попробовала продолжить вчерашний разговор:

– Он даёт свет. Бог хочет стать видимым, чтобы люди могли за ним следовать[21]. На этот алтарь нельзя пролить крови – Ему не нужно больше, чем наши молитвы. Только они. Между нами ничего нет, кроме них. Я расскажу тебе одну историю…

Давид нахмурился и отвернулся к пологу шатра:

– Не говори так.

Некоторое время они молчали.

– Собираешься на службу к Суулу? – наконец, спросила ангел.

– У меня нет выбора. Они возьмут в заложники отца.

– Не служи ему. Он теперь с Самаэлом. Царь забыл себя прежнего.

Давид захотел повернуться, чтобы посмотреть ей в глаза, но сдержался. В его взгляде вспыхнула ревность. Что значит – «забыл себя прежнего»? Пастух промолчал. И спросил о другом:

– В твоих словах всегда получается так, будто Бог и Господь не…

Он замолчал, и тогда его слова продолжила ангел:

– Самаэл лепит из вас преданных боязливых рабов. А Суул станет его первым рабом.

– О чём ты?

– О страхе. О человеческом сердце. Когда страх опутает его подобно плющу, люди подумают, что это и есть настоящая любовь. А добровольное рабство единственная добродетель.

– Здесь душно, – Давид поднялся, закутался в милоть и вышел из шатра.

Снаружи было свежее. И совершенно тихо. Догоравший неподалеку костёр бросал блики света на край кедрового леса, на стволы и ветви. На камни и скалы. Давида повлекло вперёд, к обрыву, за которым виднелось открытое пространство.

Он остановился в шаге от бездны и посмотрел вниз. Он стоял так, бесцельно и молча, пока его не обняла подошедшая сзади ангел. Её прикосновение оказалось мягким, тёплым, чарующим. Как и запах. Она быстро растопила сердце Давида.

– Объясни, кто твой Бог, – попросил он. – Я ничего не понял. Скажи так, будто ты видишь Его перед собой.

– Посмотри вниз… Страшно? Сделай шаг вперёд.

Они вместе ступили на самый край обрыва. Еще чуть-чуть, и они оба сорвались бы в пропасть.

– Ещё, – продолжила ангел. – Подайся вперёд. Ты чувствуешь, как тянет вниз? Затягивает в темноту?

Пастух сумел только кивнуть. У него перехватило дыхание. Он физически ощущал притяжение того, что скрывалось в пропасти. В темноте.

– Там смерть. Запомни это чувство… А теперь отойди от края и посмотри в небо.

Они сделали шаг назад. Взмокший Давид мысленно выдохнул и поблагодарил ангела за то, что она не столкнула его в бездну.

– Посмотри в небо. На звёзды. Ты чувствуешь… что-то зовёт туда? Это также реально, как и то, что тянет вниз. Просто небо дальше, чем обрыв. И притягивает оно не тело… Когда ты сочиняешь свои стихи[22], Он незаметно склоняется к тебе и тихо шепчет. Ты должен чувствовать.

– Я думал, это ты.

– Нет.

– Тогда я снова ничего не понял…

Её объятья ослабли. Она резко ответила:

– Продолжайте убивать, лить кровь на алтарь, и ложь станет правдой.

Глаза пастуха раздражённо сверкнули, но быстро погасли.

– Ваш Господь только зовётся Богом, – добавила ангел. – Ваш Господь это зло.

Давида передёрнуло от таких слов. Будто внезапная, необъяснимая злость набросилась на него из темноты обрыва.

Он развернулся и даже занёс руку, чтобы… но тут же столкнулся с её угрожающим взглядом.

Глаза ангела вспыхнули в темноте резким белым пламенем. И в свете большой луны она стала похожей на потустороннее существо.

Давид от неожиданности упал на спину. Её глаза быстро потухли, но увиденного хватило, чтобы пастух понял, кто перед ним. Кто прячется внутри видимой скорлупы.

– Ты демон, – пробормотал Давид и пытался отползти прочь. – Демон…

– Я твой ангел.

– Уходи, – хрипел он, цепляясь за острые камни под собой, сгребая их, судорожно сгибая и разгибая ноги, которые не хотели подчиняться. – Уходи. Царь… проклял вас. Суул проклял!

Наконец, ему удалось перевернуться на живот, а затем и подняться. Давид побежал прочь. К лесу. Через заполненный туманом лес.

Он продолжал нестись сквозь темнеющие заросли, спотыкался о камни и корни деревьев, а необычайно раскатистый голос ангела не отставал. Он звучал повсюду:

– Царь проклял свою память! Теперь беги к его трону! Проклятье вернётся к тебе!

Он долго бежал по чаще, а когда выдохся, то понял, что заблудился. Вокруг стоял молчаливый туманный лес. Сплошной стеной. Давиду не оставалось ничего, кроме как бродить под рассеянным лунным светом, кутаясь в разодранную милоть, спотыкаясь о коряги и пни, с искажённым отчаянием лицом. Так он напоминал застрявшее в бреду привидение.