Река с быстрым течением - Владимир Маканин

Аглая Андреевна сидела не за столом, а в кресле, на том месте, где только что сидел Родионцев, — он подошел, шаг сбавив и вполне осторожно, так как еще с порога увидел, что она сидит, прикрыв глаза. Он тихо позвал ее; она, утомленная, не шевельнулась. Она сидела, чуть склонив голову и подставив закатным лучам не столько лицо, сколько лоб, выпуклый, красиво очерченный, высокий. Он окликнул еще, чуть громче. Она была вроде как в дреме. Она подняла лицо и сказала:

— Утомилась… Дайте же сигарету.

Они закурили. Он — стоя и держа плащ и портфель, она — сидя в кресле. После легкой и, кажется, первой же затяжки Аглая Андреевна сказала:

— Ну-ну, продолжайте. Продолжим наш разговор.

Тут он смешался:

— О… чем?

Он забыл. Она подняла глаза уже со значением, а он замялся и, кажется, даже улыбнулся: забыл, мол. (Торопясь к ней вернуться, шел слишком быстро.)

— Как же это можно — забыть?

Она не рассердилась, она прекрасно владела собой — всегда и сейчас тоже: мол, забыл и забыл, но промашка его, разумеется, была зафиксирована. Усиление чувства не требовалось. И тогда Родионцев заговорил сам собой и наугад, выхватывая из памяти какие-то разговорные куски, пусть случайные:

— Вы хотели, чтобы часть бумаг я отвез на ксерокопию… Я смогу… Но вообще-то нам пора иметь…

Однако Аглая Андреевна про ксерокопию тоже не поддержала, и, видно, впрямь он крепко запамятовал; он еще и еще дергался словами туда и сюда, на ощупь, но все без успеха. Сигареты были докурены, и Аглая Андреевна отпустила его: идите, мол, а у меня работа на завтра. «Не помочь ли?» — «Нет-нет…» Теперь Родионцев вроде бы вспомнил (и Вика подтвердила), что разговор перед уходом был о директоре. То есть опять же о директоре (если учесть предыдущее чаепитие).

Тем не менее опыт говорил, что сами по себе слова, хотя бы и повторенные, не могут быть таким уж промахом, чтобы прогнать человека с глаз долой, даже и не вспылив.

* * *

Второе чаепитие вычленила и Вика. «А помнишь, — говорила она, прощупывая и вдруг глядя глаза в глаза, — Аглая попросила тебя, и ты к ней вернулся…» — «Ну и что?» А Вика, нимало не прячась, спрашивает:

— Ничего ли там не случилось, Митя?

Вика пришла к ним домой, и сначала она шушукалась с женой Родионцева, а теперь (жена Родионцева на кухне варит им кофе) Вика спрашивает, уже и повторяясь:

— А ничего ли там не случилось, Митя?

Бывшая сегодня у Аглаи вновь и обласканная, Вика искренне хочет помочь и ему: ей кажется, что Родионцев умалчивает, стесняясь назвать, и что он знает, возможно, свой промах, но таит. И так, и этак она намекает, что всякий промах можно исправить и загладить, но для этого надо же знать, в чем он состоит, промах?.. Ну хорошо, если человек не знает, не помнит, он должен, хотя бы и усилием, вспомнить — не так ли?

На шесть, что ли, лет Вика моложе Родионцева, но ведь она практичнее. Отметившая и сразу вычленившая тот случай, когда он поднялся к Аглае один, она расспрашивает, а затем намекает без подготовки да и без церемоний: не нарушил ли он, Родионцев, дистанции меж мужчиной и женщиной в отношениях с Аглаей Андреевной? Так она это формулирует, и Родионцев смеется: да полно тебе!..

«Знаю я вас, мужиков…» — «Тише хоть говори». — «Что, что?» — «Потише», — просит он, после чего Вика тут же и во весь голос, чуть ли не оскорбленная, вопит: «При чем тут «тише»?! Мы взрослые люди, и мы обсуждаем твою промашку!.. Галя!» Она зовет жену Родионцева, и, когда та не без испуга прибегает с кухни, Вика говорит: «Галя, так я и знала: этот идиот еще и стесняется рассказать. Пойми, Митя, мы говорим не о пустяках, мы говорим о жизни!» «Да вовсе не стесняюсь я, с чего вы взяли?» — вспылил тогда и он. «О господи!» — говорит жена Родионцева с болезненно перекошенным лицом, что не нравится Родионцеву еще больше, чем нападки Вики. Он молчит. Возникает общая неловкость, так что поспевший кофе они пьют почти молча. А уходя, Вика шепчет жене Родионцева, притом не очень-то тихо шепчет: выуди, мол, из своего болвана.

Они вдвоем, дочь еще не пришла, и потому, едва жена пытается что-то выспросить, Родионцев возмущается и в словах себя не сдерживает:

— Ты что думаешь, я там, в приемной, когда вернулся, стал ее с ходу обхаживать?

— ?..

— Или ты думаешь, я стал заваливать ее там, прямо на диване?

— Ничего я не думаю, Митя.

Он замолчал, а жена тоже сидит, притихшая от грубых его слов, а еще больше от интонации: обиделась, но уж зато более не заикнется она на эту веселую тему; она бы и вовсе не заикнулась, не поднакачай ее Вика, дока в бытовых грешках. Приходит дочь.

— У тебя сессия, а ты все шляешься! — встречает ее неостывший Родионцев.

* * *

Когда Родионцев и Вике сказал: да полно тебе, или ты думаешь, что я набросился на нее в приемной? — Вика сделала обратное и несколько неожиданное предположение:

— Может быть, не набросился, чем и виноват.

— Ну уж нет, Вика. Хватит!

Он тогда отказался от этой мысли слишком просто. Он и вправду воспроизвел в памяти то, второе, чаепитие посекундно, вплоть до самых мелочей и оттенков, и надо сказать, что в сравнении «чаепитие-один» показалось ему теперь более неловким и более, что ли, крамольным: он тогда тупо, именно тупо, и с хохотком повторил: «Ну вот еще, станет он помнить Птицына», — на что Аглая Андреевна при нагловатом его повторе (зачем упорствовал, к чему?) прикрыла на миг лицо, вроде как красивую свою бровь слегка потрогала мизинцем, — этот ее жест он когда-то видел.

Роясь в давнем и в недавнем, припоминая — подчас мучительно, — когда и в чьей ситуации был подобный ее жест, он вспомнил: какой-то хам, случайный, из провинции, ломился к директору на прием, а Аглая Андреевна вежливо и вполне корректно, можно сказать, по-королевски, его не пускала. И не от брани, не от слов, извергаемых этим хамом, а от двух-трех даже и тихих мещанских словечек вдруг ее передернуло, и, чтобы скрыть, она вот так же коснулась брови рукой, закрыла на миг лицо, по-королевски же выказывая редкое самообладание.

К Родионцевым домой Вика на этот раз пришла с мужем, нагрянула — опять же полна заботой, желанием узнать и вынюхать, как же это человек оступился: уже и второй раз на чаепитие в приемную его не звали. Такова жизнь.

Родионцев и ее муж сидят, курят, а сама Вика с его, Родионцева, женой наскоро готовят подобие застолья, бегая вокруг раздвинутого стола и спеша одно прибрать, другое принести: хозяйничают. Вика говорит нервно и нацеленно:

— Надо срочно исправлять промах… Аглая может найти кого-нибудь ему взамен.

— Как — взамен? — спрашивает жена.

— А так: найдут, откопают в каком-нибудь отделе говоруна или говорунью. Ту рыжую девчонку Аглая к себе неспроста приближает!..

Жена уточняет: