Дороги судеб - Андрей Васильев

— Парео, — уже совершенно ненатужно улыбнулась магесса и ткнула мне пальцем в лоб. — Откуда в этих местах легкие ткани, толстокожий ты мужлан? Парео… У нас на нижнее белье материи не хватает, а он о парео говорит.

Отлегло, стало быть. Ну и славно. И жалко ее, больше других жалко. Тепличная ведь совсем девочка, сама красивая, и жизнь у нее на том свете наверняка была красивая, и занималась она там тем же самым — красоту создавала. А тут — что она получила? Бегала голой по степи, потом ее звероподобный Окунь огулял по полной, причем два раза. А после него — стрельба, выживание, война, соленые шутки, отсутствие всего, включая исподнее, и, как финал, объятия мертвеца. Плюс полная неизвестность впереди. Для Насти, которая попала из не своей жизни в свою, — самое то. Для этого декоративного цветка… Но она молодец, столько времени держалась, столько в себя это загоняла, тут не всякий мужик сдюжит. И хорошо, что наконец прорвало ее, такие вещи как нарыв гнойный — прорвался он, вытекла дрянь всякая, и пошло заживление ранки, главное, чтобы грязь в нее не попала.

А беречь мне ее надо обязательно. Она магесса. Да и просто хороший человек.

— Я тебя когда-нибудь обманывал? — нарочито сурово сдвинул я брови. — А?

— Пока нет. — Будь я проклят, если в ее голосе не появились смутно знакомые мне интонации. — Надеюсь, что и дальше ты этого делать не будешь.

— Да уж не сомневайся. — Я подмигнул ей. — Так что будет тебе парео.

— Да, Сват, — подошел ко мне Наемник. — С этих тварей опыт капал, у меня двое уровни получили. Совсем немного, но он был.

— Эва как. — Я почесал затылок. — То ли я ни одного полностью сам так и не завалил, то ли просто внимания на это не обратил. Но ты меня и удивил, и порадовал одновременно. Проследи, чтобы баллы распределили по уму.

— Само собой.

Наемник у меня и в крепости этот вопрос контролировал, на пару с Жекой.

— Вроде тихо наверху? — прислушался я.

В глубине бункера то и дело глухо бухали одиночные выстрелы, там по второму разу добивали его защитников. А наверху было тихо, только дождь монотонно шумел.

Разведчики вернулись минут через пять, мокрые до нитки и грязные до невозможности.

— Ух, там и развезло все, — сообщил нам Арам. — Мама-джан, какая слякоть! Да еще и яма эта, в ней воды уже по самые эти, не при Милене будет сказано.

— Ясно, — оборвал я его. — Что там с нежелательным элементом? Все тихо или кто откопаться решил?

— Мы дошли до опушки, — перехватил инициативу Джебе. — Все тихо. Никого, ничего.

— Вот и славно. — Я потер руки. — Вот и ладушки. Наемник, двоих в караул к входу, еще парочку, на всякий случай, — на внутренний периметр. Мало ли, может, мы кого не добили? И нас не перестреляйте, когда мы обратно пойдем. Остальным отдыхать. Завтра будет трудный день, завтра будем разное-всякое носить. Тор, Крепыш, вам идти в лагерь. Одессита теперь не дождаться, он там резвится, а время терять не следует. Что сказать и кому, вы в курсе. И вот еще что, про эту ожившую погань там ни слова пока. Не стоит создавать нездоровые сенсации. Задача ясна?

— Так точно, — в унисон ответили «волчата» и рванули к выходу.

— Азиз, останься здесь, — попросил я зимбабвийца и поймал его благодарный взгляд. Ему очень не хотелось идти обратно в глубины бункера. — Бди.

Мое последнее слово гигант явно не понял, но белозубо улыбнулся и погладил ствол своего пулемета, как бы говоря: «Не сомневайся, хозяин».

— Один не ходи, — попросил Наемник. — Это не очень хорошая идея.

— Вот еще, в одиночку там бродить, — даже удивился я. — Джебе, ты со мной идешь.

Мне нравился этот парень. Немногословный, очень четко понимающий свою задачу, всегда сконцентрированный на ней, он привлек мое внимание с первого же дня, и я возлагал на него большие надежды.

Собственно, вопроса: «Где наши?» — особо и не возникало. Мы просто двигались на шум и стрельбу.

— Слушай, а этот был шустрее, — азартно твердил Одессит Фире, когда мы догнали их почти в самом конце бункера, они замыкали отряд. — Он даже двигался по-другому, не как те, из предыдущей комнаты.

— Он не двигался быстрее, он от тебя сбежать пытался, — расстроила его Фира. — Еще немного — и я сама доброй волей отдамся в их костлявые руки, так мне надоела твоя болтовня.

— А потом она удивляется, чего мы евреев не любим? — Одессит закхекал. — Так ото ж!

— Можно подумать, что ты русский? — всплеснула руками Фира. — Жора Циклер!

— Я одессит, — гордо заявил тот. — Это и половая ориентация, и национальность, и даже диагноз, чтоб ты знала!

— Один другого краше, — поделился я своими мыслями с Джебе, и тот подтвердил согласие со мной кивком.

— Ой! — Одессит застыл на месте. — Так мне же ж бежать надо. В Сватбург!

— Спохватился, — щелкнул его по носу я. — Будем мы тебя ждать. Все уже. Кто надо, тот в пути. А ты остался тут. Фира, ты как?

— Нормально. — Она отмахнулась. — Настя подлечила. Я даже удивилась: чтобы она — и сделала что-то доброе для меня?

— Что же вам в мире-то не живется? — посетовал я. — У нас толком нет даже ничего, что вы все делите?

— И не говори, Сват. — Одессит решил меня поддержать. — Это бабье…

Я понял, что с такими разговорами вообще все на свете пропущу, и поспешил вперед.

Тем временем Голд, Настя и остальные добрались до гермодверей, ведущих в самое последнее помещение бункера. За этими дверями слышался шум, мало того, время от времени там раздавались гулкие удары. Обитатель помещения явно хотел выйти наружу.

— Это чего же там такое? — удивился Кин. — Точнее, кто?

— Генерал там, — ответив ему, я переглянулся с Настей.

— Генерал? — еще сильнее изумился Кин. — Какой генерал?

— Самый настоящий. — Удары были неслабые, дверь подрагивала. — Боевой и мертвый, с пулей в голове. Это он в свое время мне презентовал портки и ствол, а Насте — канцтовары.

— И ножик Павлику, — уточнила Настя. — Только тогда он себя спокойнее вел.

— Кстати, — призадумался я. — А как мы его убивать будем?

— А в чем проблема? — Голд глянул на дверь. — Все по процедуре, не он первый. Но, надеюсь, последний.

— Да он не такой, как те. — Я мотнул подбородком в сторону темного бункера. — Видишь ли, этот генерал не скелет. Он мумифицировался. Сам посуди: он там в двери долбится, как птица в клетке, и ему хоть бы хны. Кабы у нас сабли какие были или мачете, мы бы его хоть разрубить смогли на куски, а так… Я боюсь, что его даже пули не возьмут, в плоти застрянут, это как в подушку стрелять.

— И жечь нельзя, — понял мои опасения Голд.

— Так, может, и пес с ним? — предложил Одессит. — Тьфу на него, пусть он себе хоть лоб об дверь расшибет.