Кремль 2222. Куркино - Олег Бондарев

Пока он стоял, глядя на оброненный пистолет, Рухлядь безжалостно расправлялся с двумя оставшимися аспидами. Бо по-прежнему контролировала эту парочку обыкновенных змей-телепатов, и потому работа био напоминала рутинную и жутко скучную зачистку. Громобой опомнился к тому моменту, когда ручеек крови, перевалившись через обшарпанный порожек, стремительно побежал к черному огнестрелу. Шумно сглотнув, нейромант шагнул вперед и, подобрав оружие, спрятал его в карман плаща. То же самое он проделал и со вторым стволом, после чего отступил. Кровь все-таки успела добраться до левого ботинка Громобоя, и потому, когда он попятился, на полу остался темный след от носка подошвы. Глядя на него, нейромант подумал:

«Он смог меня подчинить… Но как?»

Случившееся не укладывалось в голове. Во время трагического сражения в Митино Громобой сражался с тремя шамами, и тогда только странный, необъяснимый иммунитет против ментальных атак позволил нейроманту расправиться с кровопийцами. А то ведь были не какие-то доходяги – старшие, трехглазые вампиры, которые легко управляли десятками людей. А теперь Громобоя едва не застрелил его же рукой какой-то там аспид…

«Что стало с моим ментальным блоком, который так помог нам в схватке с шамами?»

Ответа на этот вопрос не было. Все, что Громобой знал о своих чудесных способностях – что они у него появились после странного взаимодействия с Красным Полем Смерти, куда ненавистные нео загнали его возлюбленную, Бо. Еще в бытность стаббером в Зоне Трех Заводов бородач знал, что разноцветные полусферы, порожденные Зоной, в девяти случаях из десяти несут с собой смерть. Да, в Красных Полях прокачался не один мутант, но сколько их там полегло, глупо и бессмысленно? Во много раз больше. А тут – по сути, двойная удача: мало, что выжили оба, так еще и обрели умения, о которых раньше и помыслить не могли…

Но, кажется, всему постепенно приходит конец. Например, тому же ментальному блоку, защищавшему разум Громобоя от посягательств извне.

«И где гарантия, что в самое ближайшее время я не утрачу контроль над Рухлядью? – подумал нейромант. – Что если во время привала, когда все мы уснем, он выйдет из-под контроля и сожрет нас без всяких зазрений совести?»

– Помогло! – донесся снаружи голос Вана. – Лара пришла в себя!

– Отличные новости, паренек! – проорал Громобой, стараясь не выдавать своего волнения. – Мы тут как раз закончили!

Рухлядь, привычно скрипя шарнирами, подошел к хозяину и уставился на него святящимися красными глазами. Сделал он это, конечно, не по своей воле, а по приказу нейроманта, но получилось жутковато. В сей странный миг Громобой снова очень живо представил, как его «питомец» охотно поглощает тех, кого еще совсем недавно защищал от любых напастей.

«К черту такие мысли», – подумал нейромант и поплелся к выходу из здания. Проходя мимо Рухляди, бородач даже не оглянулся на него. А зачем? Громобой ведь его сам перебирал, а, значит, прекрасно помнит каждую мельчайшую деталь, отличающую этого «серва» от других «многоруких» собратьев.

Когда Громобой показался наружу, его спутники стояли, поддерживая ослабевшую Бо за руки. Лицо у повелительницы мутов было чертовски бледным – будто ей только что срочным письмом сообщили о смерти мужа. Завидев супруга, Бо, однако, выдавила из себя слабую улыбку – вымученную, но уж на какую оказалась способна. Громобой тоже ободряюще осклабился, не желая добивать возлюбленную беспокойством об умирающем даре, и залихвацки воскликнул:

– А Рухлядь-то могет, да еще как! Я до последнего не верил, что он сможет застать того ублюдка врасплох, но он подкрался к нему, словно… словно опытный стаббер! И прикончил одним ударом.

– Это все очень здорово, любимый, – сказала Бо, продолжая с заметным трудом улыбаться супругу. – Но я видела глазами обыкновенных аспидов, что он успел завладеть тобой. Мне не показалось?

Ван и Лара удивленно уставились на бородача, и у Громобоя разом похолодело внутри… правда, всего лишь на миг. Он хотел скрыть свои догадки от жены, но не потому, что страшился правды, а только из жалости к нервам супруги. Ну зачем, в самом деле, переживать двоим, когда и его волнений вполне достаточно? Но теперь отмалчиваться, конечно же, было глупо. Если Бо видела, как Громобой, выворачивая руку под неестественным углом, подносит к лицу пистолет, поверит ли она в то, что нейромант сделал это специально?

Конечно же, нет.

– Не показалось, – разом помрачнев, угрюмо ответил бородач. – Тот странный аспид с пришитыми лапами действительно пробил мой ментальный блок. Не знаю, как ему удалось.

– Это все – его работа, – сказала Бо. – Он не просто пришивает им конечности. Он заставляет их мутировать изнутри. Их сознание – иное, не такое, как у обычных тварей. Если у других оно напоминает прозрачный шар, то у его… констров это – сфера с черными стенками, через которые ничего не видно. Я пыталась пробиться к его разуму через воспоминания, отбрасывала в сторону черную пелену, но она снова наползала, закрывая мне обзор, как… как живая!

Лара и Ван слушали, затаив дыхание; даже Громобой слегка опешил от такого красочного описания. Бородач испытывал чувство, подобное тому, о котором рассказывала Бо, но лишь однажды – когда сражался за сознание своего первого питомца, Щелкуна, с нейромантом Арены, пытавшимся увести стального ящера у законного владельца. Но тогда в бою участвовали двое, тогда был противник. Сейчас же выходило, что полоумный мутант может противостоять нападкам других телепатов и даже более того – пробиваться через блок других людей.

В частности, через блок Громобоя.

«Что же, получается, это не мой навык умирает – это констры благодаря мутациям, которые в них вызвал Угрюм, как-то научились ломать чужую защиту?»

Поддавшись сиюминутному импульсу, Громобой с опаской оглянулся через плечо на здание, в дверном проеме которого застыл Рухлядь. Этот трехэтажный склеп, служащий своеобразным памятником злополучной Последней Войны, теперь стал пристанищем для еще трех некогда живых существ. Это ли не злая ирония: когда в подобных могильниках рядом с невинными жертвами чьей-то необузданной жестокости лежат безжалостные палачи?

«А, может, это всего лишь справедливость?..»

– Пойдемте отсюда, – сказал нейромант. – Ты можешь идти, малыш?

Бо с теплом посмотрела на супруга и, отрывисто кивнув, аккуратно высвободилась из объятий Вана и Лары. Те отступили, позволив повелительнице мутов самолично сделать несколько шагов в направлении ее суженого. Нейромант беззастенчиво обнял жену, прижал к себе и прошептал:

– Мы найдем его и заставим нам помочь.

– Я знаю, милый.

– Тогда вперед. Продолжим поиски.

Он медленно убрал руки, и Бо отступила в сторону, освобождая мужу дорогу.

Громобой хотел поскорей уйти от здания, где едва не погиб. Нейромант не очень-то хотел это признавать, но те полтора года, которые он провел со своим новым даром, заставили его поверить в собственную непобедимость. Случай же с аспидом-констром спустил бородача с небес на землю, да так резко, что бедняга едва не разбился в лепешку. Только что он мнил себя этаким полубогом, а теперь снова оказался среди смертных людей, с их вечной проблемой – не сдохнуть в мире голодных и коварных тварей.