Мальчик - Рита Волкова

и пускал солнечныхзайчиков

в ее улыбающеесялицо.

Она смеялась пущепрежнего!

Солнечные блики,

отражаясь от нежноголица,

делали его еще болеепрекрасным!

И вдруг каблук невыдержал

такого нахальства

и сломался!

Я успел подхватитьее.

Сердце билось,

как голубок в моихладонях.

– Аригато! [14 - Спасибо(япон.)] – спешит освободиться Ленка.

Мое сердце прошито

стальной пулей изавтомата АКМ.

Можно ли убить словом?

Я бегу, бегу с полябоя,

хотя это не по моимправилам!

Я ДЕЗЕРТИР!

* * *

В пятницу я шел сработы

усталый,

я бы сказал, какой-тоизможденный

и думал только

о предстоящихвыходных.

У моего подъезда

стояла твоя одинокаяфигура,

освещенная желтым,

покачивающимся наветру, фонарем.

А вокруг плясали

вечерние тенидеревьев, скамеек, оград.

– Лена! – крикнул яиздалека

и помахал рукой.

Ты, обернувшись, сдержанно посмотрелав мою сторону.

Мы поднялись наверх,

в мою холостяцкуюквартиру.

Ты, преодолеваяступеньку за ступенькой,

не произнесла низвука,

к слову даже непоприветствовала!

А я ни на чем такоми не настаивал!

Жилище встретилонас

непроглядной темнотой,

холодной и неуютной.

Я поспешил

щелкнуть кнопкойвыключателя.

При вспышке светаты дернулась,

словно маленькийиспуганный зверек,

и чуть не опрокинула

трехногую напольнуювешалку.

– Нервишки шалят,*censored*ы!

Может, потому чтовесна? —

нервно шутишь ты.

Я приглашаю тебя

проследовать накухню.

Твое лицо при светелампы

мне показалосьмелованно-бледным.

Ты морщишься от явнойболи.

– Что такое? Что? —

беспокойно осматриваютебя

в поисках болезненногоместа.

Ты задираешь рукавджинсовой рубашки.

Предплечье украшает

сине-буро-малиноваягематома.

– Подралась, что ли?—

сам собой назреваетвопрос.

– Помоги мне, нужнопроткнуть! —

стоишь ты на своем.

– Ты с ума, что ли,спятила?

Это нельзя делать,

это может сделатьтолько врач! —

протестую я.

– Я знаю, ты сможешь!– заверяешь ты.

Я не найдя другихпредметов,

взял в руки канцелярскиеножницы,

зажмурился и ударилострием «ножей».

В месте прокола

выступила чернаягустая кровь.

Ты рванула «джинсу»на части,

оставшись в однойфутболке.

Попросила затянутьпотуже,

не забыв сказать

свое тихое, измученное«спасибо».

Я достал из холодильника

бутылку саперави,

заначенную длякакого-нибудь

особенного повода.

В Грузии этопроизведение винодельчества

называют «красильщиком»

из-за своей способности

окрашивать губы всине-алый цвет.

«Вот и повод нашелся!»– грустно подумал я.

Ты, находясь «подмухой», созналась,

что таким вотварварским образом

проверяла твердостьмоей руки!

Позже, совсем охмелев,

ты поведала мне

довольно печальнуюисторию.

У тебя была подругаАнечка,

с которой ты училасьв одном классе.

Она тяжело заболела.

Ты позвала одноклассницуОлечку

навестить ее:

– Надо Аню навестить,

давай сходим к нейв выходные?!

Я хочу ее увидеть,она ведь болеет! —

настаиваешь ты.

– Она не хочет никоговидеть! —

говорит тебе Оля.

Почему-то эта фразапроизносится ею шипяще.

Как-то змеино-предупреждающе,что ли?!

Мол не суйся, не твоеэто дело!

Ты поддаешься еесловам.

Ведь, когда болеешь,

в самом деле ничегоне хочется!

А через месяц

классный руководительоповестила,

что наша Анечка ушлаот нас.

Хочется взлезть настену,

как будто, доставпотолок,

можно что-то исправить!

Ох уж эта Оля, Олечка!

Может быть,

если б она согласиласьтогда пойти,

то ничего страшногобы не произошло!

В Анечкиной небольшойквартирке

на огромном столе

лежит восковая кукла,

одетая в белоесвадебное платье,

словно из музея мадамТюссо [15 - (Музей мадам Тюссо (фр. MadameTussauds) – музей восковых фигур в лондонскомрайоне Мэрилебон.)].

Чем-то похожая наАнечку,

но только ПО-ХО-ЖАЯ!

Боже, Боже! Нет!

Не может быть! Этоне ты! Нет! —

Ленкино сознаниеотрицает произошедшее.

Зареванная Анечкинамама говорит,

что Аня совсем немучилась,

во сне умерла!

Господи,

на месте подругимогла оказаться ты!

От осознания этого

у тебя случиласьжуткая истерика.

– Боже, если я достанупотолок,

ты вернешь ее?

Боже, я достанупотолок, верни, верни ее! —