Заговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за хозяевами Кремля? - Александр Костин

В должности завотделом Ельцин проработал почти семь лет и это сумасшедшая, однообразная работа уже давно стала его тяготить. Он постоянно мечтал о карьерном росте, но Рябов придерживал его, сам уже став в 1971 году первым секретарем обкома. С этого момента Ельцин только и мечтал о повышении своего статуса. Рябов прекрасно знал о настроениях Ельцина, но старался попридержать его на старой должности. Где-то интуитивно он чувствовал, что нельзя давать этому карьеристу власть над людьми: «Он стал грезить о карьерном росте. Жаждал повышения по партийной линии», — вспоминал Рябов, добавляя при этом, что никаких авансов амбициозному подчиненному он не давал. Напротив, еще и отговаривал от сторонних, весьма заманчивых предложений — стать, например, секретарем Костромского обкома (с предложением выходил первый секретарь Костромского обкома Баландин), или зампредом Госстроя СССР, куда приглашал его председатель Госстроя Новиков. По иронии судьбы он станет-таки через 15 лет заместителем председателя Госстроя, которым в то время будет руководить Юрий Петрович Баталин.

Рябов пытается «перевоспитать» этого грубого администратора: «Я ему неоднократно намекал, что если он изменит свой характер — рост ему гарантирован… Он в общем-то заметно изменился, его как будто подменили. В своем поведении он поменял тактику, начал искать дружеские контакты со своими коллегами в обкоме партии, заигрывать с членами бюро и секретарями обкома, с облисполкомом и другими вышестоящими кадрами»[81].

Навряд ли Рябов верил сам в то, что говорил о метаморфозе, якобы происходящей с Ельциным. Это признание ничто иное, как запоздалое самооправдание за свои ошибки по выдвижению Ельцина на все более высокие должности. Надо же как-то было оправдать назначение его в 1975 году на освободившуюся должность секретаря обкома КПСС. Знал Яков Петрович, что «черного кобеля не отмоешь до бела», знал, но вопреки самому себе все-таки «двинул» его на вышестоящую должность, на которой он и года не проработав, выскочит «в дамки», то есть займет должность самого Я. Рябова. И это несмотря на то, что жалобы на Ельцина возобновились с новой силой, как только он добился желанного повышения.

С ним произошла обратная метаморфоза. Едва Борис Николаевич удобно уселся в кресло секретаря обкома, как разом улетучилась его напускная вежливость и политкорректность. Он снова становится грубым, неотесанным Ельциным, снова Рябову пришлось «воспитывать» своего протеже, упрекать его в высокомерии, грубости и нетактичности в обращении с людьми. Потребовал поработать над собой. По каким позициям проводил первый секретарь работу по перевоспитанию своего подчиненного? Эти позиции он отметил в своем рабочем дневнике, их пять:

«Вынужден ему снова сделать замечания:

1. За его высокомерие.

2. Не уважение к товарищам по работе, в том числе и к членам бюро ОК КПСС, грубость, резкость в обращении и ненароком напоминание им, что вы, мол не лезьте не в свое дело, если не понимаете.

3. Это выражается в том, что он очень болезненно воспринимает замечания в адрес строителей, как обиду для себя.

4. Сам резок с людьми, даже груб и нетактичен, до оскорбления, в то же время обидчив и вспыльчив даже при законной просьбе.

5. Никак не может отойти от ведомственности, а это плохо, даже пагубно»[82].

Чувствуется, что два человека боролись в первом секретаре: один — честный и принципиальный руководитель давно понял, что этого деспота и грубияна нельзя на пушечный выстрел допускать к людям, нельзя ему давать над ними власть, тем более абсолютную, ибо это обернется горем для всех, кто будет с ним соприкасаться. Другой — растерянный человек, с гораздо слабой волей, по сравнению с Ельциным, да еще попавший в ловушку, расставленную макиавеллистом — без чести и совести, который пойдет на любое предательство для достижения своей цели. Ловушка эта не что иное, как совместные посиделки за бутылкой коньяка, или по-простому — бытовое пьянство.

Так что Борис Николаевич был абсолютно уверен в своей непотопляемости. За широкой и надежной спиной первого он чувствовал себя в абсолютной безопасности и мог позволить себе все, что ему вздумается. Это подтверждает и медицинский диагноз Ельцина, как личности:

«Параноидальные психопаты воображают себя людьми наполеоновского масштаба, которым, в отличие от остальных, позволено все. Они высокомерны, грубы, отрицательно реагируют на критику. Это люди несокрушимой воли, для которых важно претворение в жизнь любой своей идеи. Последствия их деятельности бывают тем тяжелее, чем большей властью они обладают»[83].

Не прошло и года после назначения Б. Ельцина на должность секретаря ОК КПСС, как пробил его «звездный час» — освободилась должность первого, поскольку Рябова забрали в Москву— секретарем ЦК КПСС, курирующим Военно-промышленный комплекс (ВПК), — вместо Дмитрия Федоровича Устинова, назначенного министром обороны.

Эта новость застала Б. Ельцина в Москве, где он повышал свою квалификацию на курсах в Академии общественных наук. Совпадение оказалось довольно удачным, поскольку вскоре Бориса Николаевича вызвали на Старую площадь. На следующий день после состоявшегося Пленума ЦК КПСС, на котором Я. П. Рябов был утвержден в должности Секретаря ЦК, Б. Ельцина вызвали в ЦК на собеседование. Впрочем, слово самому «имениннику»:

«…во время лекции к микрофону подходит руководитель курсов Королев и объявляет: Ельцина приглашают к 11-ти часам в ЦК. А народ все опытный, сразу вокруг меня стал кучковаться, спрашивать, что и как? Я знать ничего не знаю, по какому вопросу меня приглашают. Хотя, конечно, где-то в душе чувствовал, какой может произойти разговор, но старался эти мысли отогнать. В общем, поехал в ЦК»[84].

Лукавит Борис Николаевич, впрочем это он делает не впервой, прекрасно он знал для чего его вызывают в ЦК, однако маска застенчивого скромника нравится ему куда больше, чем реальное лицо расчетливого карьериста. Новым взлетом в своей карьере он вновь был обязан своему неизменному покровителю — Я. П. Рябову, который сумел предубедить Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, что лучшей кандидатуры на вакантное место «хозяина» Свердловска не найти.

Какие неопровержимые аргументы смог привести при этом Рябов, чтобы убедить руководство партии согласиться на нестандартный шаг — назначить на должность первого секретаря не второго, который дышал в затылок первому, а просто секретаря, да еще проработавшего в этой должности меньше года — сия тайна останется за плотными дверями кабинетов руководства ЦК. Процедура согласования предстоящего решения о назначении Б. Ельцина на должность первого секретаря Свердловского обкома КПСС состоялась в кабинетах Секретарей ЦК Капитонова, Кириленко и Суслова. Как нужно было себя вести на приеме у этих партийных бонз, накануне Ельцина тщательно проинструктировал Рябов, который, похоже, волновался не меньше, чем кандидат, поскольку от этого зависела карьера самого Рябова (Это к вопросу о якобы совершенно неожиданном вызове в ЦК!). И вот пройдена процедура собеседования (фактически согласования) у трех секретарей ЦК и настал тот счастливый момент, когда нужно предстать перед самим Брежневым. Слово кандидату на Свердловский партийный престол: