Лакки Старр и большое солнце Меркурия - Айзек Азимов

Он успел только вскрикнуть «Дэвид» и упал от удара тела, вдвое более тяжелого, чем его собственное.

Он еще удерживал бластер, но его били по руке, сильные пальцы выкручивали ее. Дыхание Верзилы прервалось, мысли запутались от неожиданности нападения, бластер отлетел в сторону.

Груз с него спал, Верзила встал: над ним возвышался Зертейл, и Верзила смотрел в ствол своего бластера.

– У меня есть собственный, – мрачно сказал Зертейл, – но я лучше воспользуюсь вашим. Не двигайтесь. Оставайтесь на месте. На четвереньки! Вот так.

Никогда в жизни Верзила так не ненавидел себя. Чтобы его так одурачили! Он заслуживает смерти. Лучше умереть, чем смотреть Старру в лицо и говорить:

«Он посмотрел за меня и сказал, что ты идешь, поэтому я повернулся…»

Напряженным голосом он сказал:

– Стреляйте, если сможете. Стреляйте, и Старр вас найдет и проследит, чтобы остаток жизни вы провели прикованным к самому маленькому и холодному астероиду-тюрьме.

– Старр проследит? А где он?

– Найдите.

– И найду, потому что вы мне скажете, где он. И скажете сначала, зачем он пошел в шахты. Что он тут делал?

– Искал сирианцев. Вы сами слышали.

– Искал кометный газ, – проворчал Зертейл. – Этот старый придурок Певерейл может болтать о сирианцах, но ваш друг в это не верит. Если у него есть мозги в голове. Он пришел сюда по другой причине. Говорите.

– Зачем мне это?

– Чтобы спасти свою жалкую жизнь.

– Для меня эта причина недостаточна, – сказал Верзила, встал и сделал шаг вперед.

Зертейл отступал, пока не прижался спиной к стене туннеля.

– Еще один шаг, и я с удовольствием вас сожгу. Мне, в сущности, не очень нужны эти сведения. Потребуется время, но немного. Если я потрачу на вас больше пяти минут, это уже напрасные затраты. А теперь я скажу вам, что хочу. Может, поймете, что вы и ваш надутый герой Старр – ничтожества. Ни на что не годитесь, кроме трюков с силовым ножом против невооруженного человека.

Верзила мрачно подумал: «Вот что гложет этого подонка. Я выставил его болваном перед всеми, и он хочет отомстить».

– Если собираетесь болтать и дальше, – презрительно сказал он, – лучше стреляйте. Лучше умереть от бластера, чем быть заговоренным насмерть.

– Не торопись, малыш, не торопись. Прежде всего, сенатор Свенсон уничтожит Совет Науки. Вы в этом деле лишь деталь, и ничтожная. Ваш друг Старр – другая деталь, и тоже не очень большая. А уничтожение Совета осуществляю я. Мы отправим Совет куда следует. Люди Земли узнают, что он поражен коррупцией, что его чиновники тратят зря деньги налогоплательщиков и набивают собственные карманы…

– Это грязная ложь! – прервал Верзила.

– Пусть люди сами решают. Как только мы разоблачим лживую пропаганду Совета, все призадумаются.

– Попробуйте!

– Обязательно попробуем. И выиграем. А вот и доказательство номер один: вы двое в шахтах. Я знаю, зачем вы здесь. Сирианцы! Ха! Либо Старр заставил Певерейла придумать эту историю, либо воспользовался ею. Я вам скажу, что вы тут собирались делать. Изображать сирианцев. Вы собираетесь устроить тут сирианский лагерь, а потом всем показать. «Я в одиночку их изгнал, – скажет Старр. – Я Дэвид Старр, великий герой». Субэфир сделает из этого грандиозное шоу, и Совет украдкой отменит проект «Свет». Все, что нужно, из него уже выдоили. Но не получится, потому что я поймаю Старра на месте преступления и раздавлю его, и Совет тоже.

Верзила дрожал от ярости. Ему хотелось голыми руками разорвать Зертейла, но он умудрился сдержаться. Он знал, почему Зертейл так говорит. Потому что, в сущности, ничего не знает. Он просто старается больше выведать.

Верзила негромко заговорил, пытаясь перехватить инициативу:

– Знаешь, гнусный подонок, если бы тебя кто-нибудь проткнул и выпустил кометный газ, всем была бы видна твоя крошечная душонка. И как только все это увидят, ты станешь мешком грязной кожи.

Зертейл заорал:

– Хватит!..

Но Верзила своим высоким голосом перекрыл его:

– Стреляй, подлый пират. Уже за столом ты показал себя подлецом. Встань как мужчина с мужчиной, с голыми кулаками, и снова окажешься низким подлецом, хоть ты и раздулся, как жаба.

Верзила напрягся. Пусть Зертейл рассердится еще сильнее. Пусть действует в порыве. Тогда у Верзилы будет шанс. Смерть возможна, но шанс остается.

Но Зертейл, казалось, успокоился и стал еще холоднее.

– Если не будешь говорить, я тебя убью. А со мной ничего не случится. Я скажу, что это была самозащита.

– Со Счастливчиком это не пройдет.

– У него будут свои неприятности. Когда я с ним закончу, его мнение ничего не будет стоить. – Зертейл держал бластер недрогнувшей рукой. – Хочешь попробовать убежать?

– От тебя?

– Как хочешь, – холодно сказал Зертейл.

Верзила молча ждал, рука Зертейла застыла, голова чуть отклонилась, будто он целился, хотя на таком расстоянии невозможно было промахнуться.

Верзила считал мгновения, стараясь решить, когда сделать отчаянный прыжок, как сделал Счастливчик, когда в него прицелился Майндс. Но тут второго участника, который занялся бы Зертейлом, как сам Верзила занялся Майндсом, нет. И Зертейл – не обезумевший, охваченный паникой Майндс.

Мышцы Верзилы напряглись для последнего прыжка. Но он не думал, что проживет следующие пять секунд.

Верзила напряг все тело, мышцы его ног едва не дрожали от напряжения перед прыжком, но тут в его ушах раздался хрип-лый, удивленный крик.

Они стояли в темном сером мире, с лучами фонарей, устремленными друг на друга. За лучами не было ничего, и поэтому неожиданное движение какого-то комка, пересекшего луч света, не имело смысла.

Первой реакцией, первой мыслью Верзилы было: «Счастливчик! Он вернулся? Овладел ситуацией, перехватил инициативу?»

Но тут снова что-то шевельнулось, и мысль о товарище исчезла.

Как будто высвободилась часть скальной стены и медленно начала опускаться в слабом меркурианском поле тяготения.

Нечто, похожее на каменную веревку, почему-то подвижную, коснулось плеча Зертейла – и прицепилось к нему. Еще одна такая веревка обвила его вокруг пояса. Еще одна медленно спускалась вниз в мире нереальных медлительных движений. Конец ее коснулся груди Зертейла и его руки, и рука тут же прижалась к груди. Как будто эта медлительная и, по-видимому, хрупкая скала обладала силой боа-констриктора.

Если вначале Зертейл только удивился, то теперь в его голосе звучал ужас.

– Холодные, – прохрипел он. – Они холодные.