Сумерки богов - Александр Лысенко

Геакрн, не имея никаких идей, куда именно ему идти, решил идти на восток. Он шел и шел много дней, днем шел, ночью сидел под каким-нибудь деревом и смотрел вокруг. Звери любили этого безобидного робота, они всегда по-доброму мигали, когда его видели, и искренне радовались.

В конце концов, Геакрн вышел на поляну, вокруг которой жили в норах местные полуразумные и полуголые существа, которые по старому обычаю свалили его в яму и забросали камнями. Один из которых, по случайному стечению обстоятельств, попал в выключатель, и Геакрн блаженно заснул. Вот, собственно, и вся история. Не стоило винить команду, ведь в конце концов, они все были зверски изрублены на куски и их останки были тщательно продегустированы всем лесом.

Тем временем, Геакрн вылезал из контейнера с освежающей, но на редкость ядовитой жидкостью. Насухо обтершись ветром из турбины, напевая неизвестную задорную песенку, смысл которой не имеет никакого значения, потому что задорные песенки, как известно, вообще не имеют смысла, направился в рубку корабля.

По случайному стечению обстоятельств, Сова устал заниматься бездельем и решил его разнообразить, прогулявшись в рубку и в очередной раз, смеха ради, слегка пнуть так и не пришедшего в себя арктурианца в бок.

Забавно и то, что они, совершенно не сговариваясь, собрались в рубке одновременно, столкнувшись с Геакрном в дверях и создав то, что называется автобусным синдромом, а именно, непролазную пробку в дверях. Сова, не желая пропускать гостя своего корабля из принципа, а Геакрн, потому что банально не заметил Сову. Некоторое время Сова громко чертыхался, на чем свет стоит, и потирал ушибленное плечо, после чего Геакрн все-таки прошел первым.

– Аааа, все в сборе. Садитесь, Сова, нам как раз надо обсудить новый план действий, – сказала Ракушка, некоторое время наблюдавшая за появлением обоих.

– Геакрн, тебе предстоит прорубить нам проход. Больше ждать нельзя, мой источник сообщает о скором прибытии группы ученых, которые будут монтировать тут планетарный интеллект, а это сильно затруднит безопасный доступ к чему бы то ни было.

Все с интересом посмотрели на Геакрна в ожидании его реакции. Геакрн упорно скрывал свои эмоции и молчал, но на самом деле ему казалось, что его просто используют. Его самолюбию было обидно. Он молча поднялся и направился к шлюзу, выйдя прямо под воду. Он, увязая в водорослях и иле, медленно полз по направлению, указываемому Ракушкой, а именно, к скале. Вытащив алмазное сверло номер семьдесят семь, предназначенное для работ в вязкой среде, он начал сверлить, размышляя о том, почему этого не смог так же легко сделать Сова. По началу скала не поддавалась, вокруг был невероятный водоворот, встревоженный ил стоял коромыслом, но мало-помалу Геакрн двинулся вперед. Сова, глядя на экран, с ужасом наблюдал за роботом, работающим в столь нечеловеческих условиях.

Геакрн трудился без малого неделю. За неделю его работы и без того не слишком чистая лужа стала и вовсе непрозрачной. Местные жители, живущие возле берега, отошли вглубь, а местная живность скрылась в неизвестном направлении. В завершении проход тоннеля был расширен высокотемпературным резаком, и теперь корабль Совы мог с некоторой невероятностью в него протиснуться. Тоннель выходил прямиком в уже выработанную часть шахты, и это было как раз то, что нужно. Тихо, спокойно и невероятно сыро, вода хлынула в шахты, затопив нижние уровни и создав невероятную суматоху, которую Ракушка с трудом сдерживала. Понимая, что долго так продержаться она вряд ли сможет, Ракушка стала маневрами, на которые не способен никто из биологических существ, лавировать кораблем в туннеле, безбожно обдирая и без того не отличающиеся полировкой бока корабля. Геакрн стоял в туннеле сгорбившейся фигуркой и ждал. Весь путь занял два часа, двигаясь в сопутствующем потоке воды. Наконец, нос корабля появился в туннеле, Ракушка дала последний залп и они, как пробка из бутылки, влетели внутрь. Робот быстро забрался в открытый шлюз.

Сова напряженно ждал продолжения. Через микрофоны, установленные на корпусе корабля, послышался дружный металлический топот, Сова сжался в кресле, пытаясь сделать вид, что его тут нет, сильно зажмурив глаза, потому что раз он никого не видит, то и для всех он тоже невидим. Топот все нарастал. Появилась бригада роботов-шахтеров, их было так много и они так быстро двигались, что глаза Совы не могли сфокусироваться ни на ком конкретно, поскольку он их еще и слишком сильно щурил. Корабль вздрогнул и, закачавшись, начал свое движение по туннелю. Роботы несли его, как нечто самое дорогое в их жизни из всего, что они когда-либо видели или о чем когда-либо мечтали, стоя в своих уютных коробках с герметиком. Корабль загрузили в стотонный контейнер, на котором на валкарском было написано "Уголь", опечатали и отправили ближайшим транспортом в порт для отправки в доброжелательные валкарские сектора, находящиеся в постоянном состоянии войны, если не с другими, то с самими собой. Ракушка отблагодарила роботяг за их труд, удалив из их памяти все произошедшее. Через два дня они уже двигались к вратам, и интеллект грузовоза даже не предполагал, что один из контейнеров готов в любой момент расстыковаться, войдя во врата в произвольном векторе, выбранном Ракушкой наугад. Всем было немного грустно расставаться с этой планеткой, на которой они провели столько времени, с которой их уже многое связывало.

Грузовоз подходил к вратам, Геакрн стоял наготове, в нужный последний момент молниеносно прорубил дыру, отсоединившую их от цепочки вагонов, ведущей к грузовозу, а конкретно: отцепил от контейнера, на котором по-валкарски было написано «мелкие опилки». Их контейнер и еще семь, которые тащились сзади, вошли во врата и физически ощутили, как поле перекидывает каждый их атом через искривленное пространство.

Роботы спокойно наблюдали за этим процессом, Сова закричал, мир погас, корабль вошел во врата под произвольным, неконтролируемым вектором.

Штатный рудовоз заходил на посадочную траекторию в док орбитальной станции седьмой планеты системы Зарквод. Интеллект планеты и думать не удумывал, какого троянского коня подкинула ему судьба. Корабль подавал четкие и верные идентификационные сигналы. Габаритные огни горели по всем правилам, скорость была в пределах нормы, маневры, и те, были идеальными и поражали грациозностью, на которую, казалось, рудовозы не были рассчитаны. Заложив роскошный пируэт, корабль вращался вместе с орбитальной станцией, медленно приближаясь к сцеплениям манипуляторов, раскрывшимся в хищном расхвате и готовым зажать нос корабля в тот момент, когда датчики подадут сигнал к стыковке. Как только это произошло, большая полая труба выдвинулась и вплотную пристыковалась к шлюзовой камере рудовоза. По образовавшемуся проходу, соблюдая стандартную процедуру приветствия, побежали десятки роботов, собираясь в специальные ангары для проверки на работоспособность и смазку. Пара многоногих механических чудищ крепила тяжелые толстые кабели к контактам станции для обновления операционной системы и рабочих программных продуктов корабля. Контакт продолжался ровно минуту, после чего центральный компьютер станции перегрузился, станция затихла, погасло освещение, остановились работы. Вокруг корабля, в беззвучной тишине висели автоматические корабли, существа, находящиеся на станции со своими служебными обязанностями, впервые в жизни ощутили весь ужас полнейшей тишины, слепоты и полной потери рабочих коммуникаций. К счастью, это продолжалось недолго. Через семь минут порабощенный интеллект станции загрузился и, как ни в чем не бывало, продолжил работу, все системы были вновь активированы, но существам, пережившим этот ужас, еще долго приходилось ходить к психоаналитикам, чтобы избавиться от ночных, а для кого и дневных кошмаров. Через некоторое время началась война между планетарным интеллектом и, как планетарный интеллект думал, свихнувшимся интеллектом станции.