Жена в наследство. Книга вторая  - Елена Счастная

Хилберт покивал. Наверное, ему нравилась мысль, что Полина просто оказалась жертвой заговора. Жертвой доставшегося ей тела. Напуганной, вынужденной молчать о том, кто она на самом деле, лишённой надежды на то, что ей поверят. Последние сомнения ушли, как ни мало их вообще было. Теперь он хотел увидеть её – как можно скорей. От одной мысли об этой далёкой и загадочной девушке у него дыхание словно шире становилось, переставая помещаться в груди. Он больше не мог карать её бездумно. Обвинять, приписывая ей козни Паулине. Он хотел понять Полину – или умереть уже, если его голова разлетится на куски от напряжения в бессмысленной попытке это сделать.

– Тогда я жду от вас следующих вестей. Но в ближайшее время, возможно, даже завтра, я уеду в Шадоурик. А потом привезу жену обратно. Либо вам придётся срочно возвращаться в ваш гарнизон.

– Поищите в Шадоурике следы того умысла, что привёл ко всему этому. Думаю, они должны отыскаться именно там, – на удивление спокойно и благожелательно посоветовал мениэр Ваартиг.

Хилберт вернулся к себе. И до самого вечера слушал отчёты о том, как восстанавливают порядок в Волнпике. Распоряжался насчёт того, куда отправить шкуры убитых в разных частях замка порождений: тоже вопрос важный. Придётся в этом ещё и держать ответ перед антреманном, как бы ни хотелось, чтобы он исчез с глаз надолго.

Со всем насущным удалось разобраться окончательно только к самой ночи. Теперь спровадить отсюда Феддрика – и можно выезжать в Шадоурик. Ведь Полина как раз уже добралась туда, а оставлять её надолго без присмотра опасно.

Хилберт запер дверь, чтобы никто без особой нужды не тревожил, а то бывает, что приведёт кого такое рвение, что могут и в покои ворваться – не слишком озаботятся тем, что ночь за окном. А она была сегодня особенно тёмная и ветреная. Плывущие по небу тучи зловеще подсвечивались Шадовым Оком, отчего всё вокруг казалось частью Пустоши, хоть она была с другой стороны замка. Все они поглощаются постепенно ею – дорогой, по которой пронёсся когда-то Вздох Шада. Как ни пытаются Стражи сдерживать Пустошь, а Волнпик уже скорее принадлежит ей, чем человеческому миру. Такой же затхлый, пыльный и мёртвый, несмотря на наполняющую его людскую жизнь, которая никак не желает сдаваться.

И чем дольше Орден будет без Главы, тем сильнее Пустошь заполнит собой всё, укоренится здесь так, что только и успевай отбиваться от порождений, которые полезут со всех щелей. И казалось бы, Хилберт мог теперь спокойно покинуть этот замок и появляться в нём только время от времени – но с горечью понимал, что и сам уже пророс здесь. И это опасное чувство: нужно от него избавляться. В Стормастайге будет лучше.

Ополоснувшись ко сну и уже собираясь ложиться, Хилберт ещё немного постоял у окна, глядя, как каменная осыпь холма будто плывёт среди тумана, что стелился по дну долины. Он видел в мелких квадратах стекла своё раздробленное отражение, удивительно точно передающее его внутреннее состояние последних месяцев. Он был раздробленным, почти перемолотым в пыль. И только Полина, неожиданно появившись на месте нежеланной жены, смогла собрать его воедино снова. Стала бы Паулине поступать так же? Теперь его терзали большие сомнения на этот счёт. А отделившись от жены, Хилберт вновь начинал рассыпаться.

Паршивое ощущение. Он не хотел зависеть от неё, но зависел. После свадьбы и близости с ней уже не смог бы сказать, что она только средство для достижения некой цели и получения силы. Она нечто большее – проклятие его, наверное. Даже несмотря на то, что душа её из другого мира. Может быть, поэтому – ещё больше.

Хилберт моргнул, сбрасывая задумчивость, когда в дверь постучали. Поначалу он решил, что отвечать не станет. Пусть идут к гаргу в задницу. Всем не мешало бы отдохнуть в эту ночь. Но стук повторился, а за ним тихо прозвучал мягкий умоляющий голос Ренске. Она просила впустить её. Что за?.. Откуда она тут взялась?

Хилберт прошлёпал босыми ногами к двери и, схватив ключ с маленького столика – он никогда не оставлял его в замке, – открыл.

Ожидал всего чего угодно. Обвинений, упрёков и ревности. Но вовсе не того, что Ренске вдруг бросится к нему и вмиг повиснет на шее, тыкаясь лицом в плечо. Она дышала так, будто бежала пешком из самого Ривервота.

– Я как узнала, что на Волнпик напали… – забормотала тихо, сбивчиво. – Сразу приехала. Я боялась, что тебя ранили… Или Феддрика.

Хилберт попытался оторвать её от себя, чтобы заглянуть в лицо. Наверное, надеясь понять, насколько искренни её слова. Насколько натуральна её тревога, потому что, зная о явных намерениях антреманна, можно было решить, что Ренске к тому тоже причастна. Даже скорее всего. И хороший вопрос, чего в её поведении больше: чувств, в которых она клялась не раз, или воли брата?

Едва удалось чуть отстраниться, девушка перехватила его лицо ладонями и тут же прижалась губами к его губам. Скользнула между ними язычком, навязывая жаркую ласку, принялась распускать шнурок на его вороте. Запутавшись, рванула в стороны – затрещала ткань.

– Что ты делаешь? – Хилберт поймал её за локти и оттолкнул, встряхнул слегка, пытаясь привести в чувство.

В голове явственно плыло от безрассудства девушки и запаха её духов, теперь приторных до тошноты. Кажется, ему раньше нравилось?

– Разве ты не хочешь больше? – Её глаза, блестящие, большие и как будто доверчивые, зашарили по его лицу. – Не хочешь, чтобы я стала твоей женой? После, когда…

Неужели Феддрик успел напеть в уши? Наверное, было бы странно, если бы он смолчал.

– Я знаю точно, что не хочу обсуждать это сейчас.

– Но ты отослал Паулине! Разве не за этим? Чтобы дать понять ей… И я хочу быть рядом. – Ренске вырвалась из его хватки и сделала шаг навстречу снова. Тонкими пальчиками принялась ослаблять шнуровку на груди. – Я хочу быть твоей. Потому что рано или поздно это всё равно случится.

Хилберт покачал головой, невольно пятясь от неё. Но не мог отвести взгляда от её рук, судорожно сдирающих платье с одного плеча, а потом с другого. Оголилась её округлая, гладкая, как какой-нибудь бутон, грудь с розовым венчиком соска. И вторая.

Яркое воспоминание о былом вспыхнуло в памяти. Точно так же Паулине рвалась к нему, пыталась убедить, что пойдёт на всё, чтобы быть рядом. Что ей не жалко для него ничего, даже собственной невинности – прямо здесь и сейчас. А затем едва не прокляла, когда он не пожелал брать ценный подарок. Она тоже считала, что рано или поздно станет его женой, что он осознает свои чувства или надавит отец. Но Хилберт оттолкнул. И с того мига ещё сильнее уверился в том, что ему нужно держаться от неё подальше: потому что это безумие просто погубит их. И никому не принесёт счастья.

Его внутренне передёрнуло. Но, видно, настолько заметно, что Ренске замерла, задержав сползающее с талии платье. Её губы задрожали, а на ресницах набухли готовые сорваться слёзы. Хилберт шагнул к ней и, стараясь не смотреть, снова натянул одежду ей на плечи. Всё повторяется. Только он начал приходить к некоему успокоению – и очередная женская выходка норовила опрокинуть всё в пропасть.