Родники рождаются в горах - Фазу Гамзатовна Алиева

— Рахимат, открой, это я. Вы еще не спите? — послышался голос Субайбат.

Сидрат насторожилась.

— Нет еще, — ответила Рахимат, отпирая дверь.

— Вот пришла попросить вас… Сын утром уезжает, а у меня еще ничего не собрано и хлеб на дорогу не испечен. Вот я и подумала: если бы вы с Сидрат помогли… — она с надеждой смотрела на Рахимат.

У Сидрат замерло сердце: что-то скажет Рахимат. Девушка замерла, ожидая ответа.

— Не переживай, Субайбат. Мы втроем быстро управимся, — с готовностью согласилась Рахимат. — Сидрат, доченька, ты еще не спишь?

— Нет, — сдерживая радость, поспешно откликнулась из своей комнаты Сидрат.

Женщины ушли на кухню печь хлеб. А молодые на веранде мастерили чехол для чемодана. Не знали они, что у Субайбат давно все было готово, но ради них она согласна была проделать все сначала. Сидрат сложила холст и стала прошивать его на машинке.

— Не шей так быстро, — шепнул ей Рашид. — Растяни до утра…

— Что-то с машинкой случилось, — Сидрат растерянно посмотрела на Рашида.

— Дай, посмотрю, — он склонился над столом, — До утра работы хватит, — и он лукаво подмигнул девушке.

Рашид отбросил шуруп. Они сидели почти рядом. Сидрат стало жарко. Она положила ладонь на холодную клеенку. И сейчас же рядом, но не касаясь ее руки, легла рука Рашида.

— Сидрат…

— Что, Рашид?

— Расскажи что-нибудь.

— Я все забыла… Хорошая у тебя мама, Рашид. Ты ей что-нибудь говорил?..

— Я не говорил, но…

— Что «но»?

— Сидрат…

— Рашид…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Весна в этом году выдалась ранняя, щедрая на погожие ясные дни и теплые вечера. Уже в конце мая луга запестрели цветами, а кукуруза поспела для первой прополки.

— Давно такой весны не видели. Дай, аллах, чтобы и лето хорошее было. Только бы градом не побило урожай, — говорили старики, глядя в чистое, начинающее выцветать небо.

Поэтому, когда вершины Акаро вдруг заклубились тучами, люди стали с тревогой посматривать на горы: как бы не ударил град.

И вот тучи сползли с горы и медленно двинулись на аул. Они неуклюже сталкивались боками, тяжело наползали друг на друга. И вдруг, словно извещая о том, что идет гроза, ударил гром. Тучи слились в одну черную громаду, которая двинулась навстречу солнцу. Зеленые склоны гор мгновенно почернели. Вокруг помрачнело, будто сразу наступили сумерки. Ветер рвал с деревьев листья, колосья со стеблей.

Люди спешили убрать кизяки, сено, затирали веником трещины на крыше. Весь аул, до этого словно вымерший, загудел, как растревоженный улей. Рахимат и Сайгибат тоже с криками выбежали на веранду.

— О аллах, избавь хоть от града, — голосила Сайгибат, протягивая руки в сторону гор.

— Не допустит аллах такой беды, — сказала Рахимат. — Сегодня шла с поля, посмотрела вокруг: веток от плодов не видно. Тьфу-тьфу, не сглазить.

— Самое опасное время для полей. Аллах пожалеет нас, — Сайгибат убрала палас с веревки.

— Рахимат, Рахимат, вы что, не видите, град близко, — закричала со своего двора Субайбат. Она поднималась по лестнице с топором в руке.

— Видим, да ничего не можем сделать, — отвечала ей Рахимат.

— Ой, надо бросить навстречу граду немного золы, — вспомнила Сайгибат старый обычай. И стала торопливо бросать по ветру горсти золы, причитая: «Аллах, аллах, пусть рассеется град, как эта зола». Порыв ветра подхватил золу и унес с собой.

— А ты зачем топор в дом несешь? — спросила Рахимат соседку.

— Мать моя всегда топором размахивала, когда шел град. Это тоже помогает, — отвечала ей Субайбат.

В каждом дворе голосили женщины. И небо, словно пожалев их, посветлело. Тучи раздвинулись, и несколько крупных капель дробно ударило о крышу.

— Аминь-аминь. Аллах услышал нашу просьбу, — обрадовалась Субайбат и еще старательнее замахала топором.

— В самом деле, града нет, — отметила и Рахимат, нагибаясь над перилами веранды.

И вот, словно что-то прорвалось в небе, хлынул дождь. И слышно было, как женщины, успокаиваясь, благодарно повторяли в каждом дворе: «Алхамдулиллах. Алхамдулиллах. Град прошел мимо».

И вдруг за шумом дождевого потока Рахимат различила цокот коня, Он быстро приближался.

— Неужели Омар? — встревожилась Рахимат, стараясь за дождевой завесой разглядеть дорогу. — Что могло его заставить вернуться домой? — размышляла она. — Ума не приложу. В такую погоду бросить отару в горах…

— Наверное, любовь к тебе магнитом домой тянет, — пошутила Субайбат; она тоже услышала топот лошадиных копыт и догадалась, что это сосед.

— Уж, конечно, любовь, не иначе, — пробовала отшутиться и Рахимат, но голос выдавал тревогу: «Если это Омар, он сразу спросит, где дочь. А ее как на грех нет дома». Цокот послышался совсем близко, и вот уже во двор входит Омар, одной рукой держа за повод коня, другой раздвигая мокрые обвисшие ветки. С его черной бурки ручьями льется вода.

Рахимат и Сайгибат тревожно переглянулись. Рахимат поспешив выбежала под дождь навстречу мужу.

— Ох Омар, гроза-то какая. Я бы умерла от страха, если бы знала, что ты едешь в такую погоду, — говорила она, отводя за повод коня. Привязав его к столбику, она быстро догнала мужа на веранде, сняла с него бурку и повесила на гвоздь.

— Что мне гроза? Я, как видишь, совершенно сухой, — самодовольно сказал Омар.

— Да, сын мой, это не бурка, а клад, — сказала Сайгибат ласково, поглаживая ее мокрые бока.

Омар развалился на тахте.

— Теперь бурки не такие, как раньше, — ответил он недовольно. — Раньше птицы могли прятаться в их ворсе. Вот какие были бурки. Как подарок, переходили в наследство. Три поколения их носило, а все как новые.

— Я растопила очаг. Иди погрейся, — позвала из кухни Рахимат. — Сейчас чуду подогреется.

— Посмотри простоквашу, — сказала Сайгибат. — Наверное, уже готова. А творог в ларе.

— Как твое здоровье, мать? — спросил Омар, подходя к матери и проводя рукой по ее волосам. — Помогло ли тебе то лекарство, что я послал через Хаджи Ага?

— Баркала, сын мой. Мое здоровье в твоем здоровье. А лекарство очень хорошее. Только перед грозой спину немножко ломило, а в ясные дни даже забываю, что у меня есть спина, — и Сайгибат ласково погладила руку сына.

— А как крыша, не потекла? — спросил Омар, поглядывая на потолок. — Что-то сыростью пахнет. Окна вы, наверное, не открываете.

— Что ты, — возразила Рахимат, — окна день и ночь открыты. Только перед грозой закрыла, боялась, как бы град стекла не побил. А крыша, слава аллаху, держится как железная. Не знаю, откуда только сырость берегся. Я сама нашла в той комнате прямо над твоей тахтой маленький грибок на потолке. Боюсь, как бы бревно не сгнило.