Ведьма - Камилла Лэкберг

Она сделала паузу, несколько раз сглотнув.

– Нас разлучили. Я попала в приемную семью, а Хелена переехала со своей семьей в Марстранд, проведя несколько месяцев в интернате для подростков. Но я считала дни до того момента, как нам стукнет восемнадцать…

– А что произошло, когда вам стало по восемнадцать? – спросил Мартин.

Он глаз не мог оторвать от губ Марии. История, разворачивающаяся перед их глазами, была невероятна, однако проста и убедительна. Она заполняла пробелы, объясняла то, что они интуитивно ощущали, но никак не могли ухватить.

– Я связалась с Хеленой. А она дала мне отставку. Сказала, что выходит замуж за Джеймса и не желает больше со мной общаться. Что все это было ошибкой… Поначалу я не поверила своим ушам. Но когда до меня дошло, что она говорит серьезно, мое сердце разбилось. Я-то любила ее по-прежнему. Мое чувство к ней не ослабло. Оно оказалось не подростковым увлечением, которое проходит с годами. Напротив, время и обстоятельства привели к тому, что я любила ее еще больше. А она не желала со мной знаться. Этого я не могла понять, но что мне оставалось? Труднее всего было смириться с тем, что Хелена решила выйти замуж не за кого-нибудь, а именно за Джеймса. Нет, тут что-то не так… Но у меня не было выбора, и пришлось оставить все как есть. До нынешнего момента. Не случайно мне выпала эта роль, так что пришлось вернуться в родные места. Судьбе было угодно, чтобы я получила ответ. Я не смогла ее забыть. Хелена была моей большой любовью. И я думала, что я для нее – тоже.

– Стало быть, поэтому вы поехали туда в то утро? – спросил Патрик.

Мария кивнула.

– Да, я решила потребовать у нее ответы на вопросы, мучившие меня все эти годы. Как я уже сказала, поначалу она не желала меня впускать.

– Что произошло потом? – спросил Патрик.

– Мы вышли на веранду на задней стороне дома и разговаривали там. Поначалу она относилась ко мне как к чужой, холодно и надменно. Но я разглядела, что та Хелена, которую я знала, жива в ней, как бы она ни пыталась это скрыть. Так что я поцеловала ее.

– Как она отреагировала?

Мария поднесла пальцы к губам.

– Поначалу никак. Но потом ответила на мой поцелуй. Казалось, никаких тридцати лет не было. Это была моя Хелена. Она вцепилась в меня, и я поняла, что все это время мое сердце не обманывало – она не переставала любить меня. И я сказала ей об этом. Она и не отрицала этого, но я так и не получила вразумительного ответа, почему Хелена бросила меня. Она не могла или не хотела объяснять. Я спросила ее про Джеймса – сказала, что не могу поверить, будто она в восемнадцатилетнем возрасте захотела за него замуж; не могла же она полюбить его! Тут явно что-то не так. Но она упрямо настаивала, что влюбилась в него. Что отдала предпочтение ему, и мне придется с этим смириться. Но я знаю, что она солгала, поэтому разозлилась и уехала оттуда. Ее я оставила на веранде. Уезжая, взглянула на часы, поскольку уже опаздывала на съемки, – было двадцать минут девятого. Так что, если девочка умерла около восьми, Хелена не могла ее убить. В это время она была со мной.

– Тогда почему она утверждает, что убила ее, – как вы думаете? – спросил Патрик.

Мария долго посасывала сигарету, обдумывая вопрос.

– Думаю, у Хелены много тайн, – наконец ответила она. – Но разгадка к ним только у нее одной.

Внезапно она резко поднялась.

– Я должна возвращаться в студию. Работа – единственное, что имеет значение в моей жизни.

– У вас есть дочь, – напомнил Мартин, не сдержавшись.

– Несчастный случай на производстве, – коротко ответила Мария и оставила их в помещении, полном табачного дыма и запаха тяжелых духов.

* * *

– Стой спокойно, Бертиль! – прошипела Паула.

Надеть на Мелльберга галстук оказалось задачей невыполнимой. Рита, с ворчанием и руганью пытавшаяся проделать это, некоторое время назад сдалась, а теперь время уже поджимало, если они хотели вовремя успеть на свадьбу Кристины и Гуннара.

– Что за маразм так расфуфыриваться? И кто только придумал все эти глупости – что по торжественным случаям надо надевать себе на шею удавку? – возмутился Мелльберг и потянул за галстук, так что узел, который Пауле только что удалось затянуть, снова развязался.

– Тьфу ты, черт побери! – выругалась она, но тут же горько пожалела о сказанном, потому что Лео просиял, как солнышко, и радостно воскликнул:

– Сёт побели! Сёт побели!

Бертиль рассмеялся и обернулся к Лео, который наблюдал за ними, сидя на кровати.

– Отлично! Тебе надо обзавестись целым набором ругательств, они пригодятся тебе в жизни. Можешь сказать «проклятье»? И «дьявол»?

– Покатье! Явол! – крикнул Лео.

Паула сердито взглянула на Мелльберга.

– Ты сам как большое дитя. Учить трехлетнего ребенка ругательствам!.. – Обернувшись к Лео, она строго сказала: – Не смей повторять эти слова, которым тебя учит деда Бертиль! Слышишь?

Лео посмотрел на нее с изумлением и подавленно кивнул.

Мелльберг обернулся, подмигнул ему и шепнул:

– Сатана!

– Сатана! – повторил Лео и захихикал.

Паула застонала. Боже милосердный! Миссия невыполнима. При этом имелся в виду не только узел на галстуке.

– Что мы будем делать, если Кариму и детям не дадут квартиру? – спросила она, предпринимая последнюю попытку завязать галстук. – Вижу по Кариму, что ему тяжело быть у нас гостем, да так и не может продолжаться бесконечно – им нужно что-то свое. Отлично было бы, если б им позволили занять квартиру рядом с нами, но мне все не удается дозвониться до хозяина, чтобы выяснить, что там решили с квартплатой. А муниципалитет, похоже, не может предложить им ничего другого.

– Да ну, все уладится, – сказал Мелльберг.

– Уладится? Легко тебе говорить; тебе-то, похоже, все равно. Ты палец о палец не ударил, чтобы помочь Кариму, притом отчасти твоя вина, что все вышло именно так!

Она закусила губу – последнее прозвучало чересчур сурово. Но бессильная ярость оттого, что никто не хочет помочь семье Карима, вызывала у нее желание заехать кому-нибудь как следует ногой по голени.

– Темперамент у тебя от мамы, – радостно сказал Мелльберг, внешне вроде бы не задетый ее словами. – В некоторых ситуациях это здорово, но вам с ней следовало бы потренироваться в терпении и самообладании. Берите пример с меня. Все всегда улаживается. Как говорят в «Короле-льве» – «акуна матата».

– Акуна матата! – радостно завопил Лео и запрыгал на кровати.

«Король-лев» был его любимым мультиком. Сейчас он смотрел его в среднем пять раз в день.

Паула сердито выпустила галстук Бертиля. Она знала, что не должна давать волю чувствам, но его беззаботность довела ее до полного бешенства.