Ярость ацтека - Гэри Дженнингс

Двое мужчин схватили меня за руки, втащили в открытые ворота и поволокли через двор к колодцу, окруженному оградой из необожженного кирпича около трех футов высотой. Над колодцем был укреплен шкив с воротом, на который наматывалась веревка.

– Вы, двое, останьтесь, – велел Ренато схватившим меня людям. – Остальные убирайтесь.

Я понимал, что ему не нужны лишние свидетели, ведь этот тип оставил меня в живых вовсе не из дружелюбия.

Ренато взял веревку, при помощи которой доставали воду из колодца, отцепил от нее ведро и бросил конец веревки одному из подчиненных, скомандовав:

– Привяжи его за ноги. И переверни, чтобы я мог связать ему руки.

Меня перевернули, уткнув лицом в землю, и Ренато связал мне руки за спиной, туго обмотав запястья кожаным ремнем.

– Ну вот, сеньор lépero, сын ацтекской puta. Я так и знал, что ты ко мне вернешься и мы еще побеседуем.

– Я умру, но тебе ничего не скажу.

– Умереть-то ты умрешь, спору нет, но не раньше, чем я узнаю все, что хочу. А к тому времени ты будешь умолять меня поскорее отправить твою душонку в ад.

Он встал и ударил меня ногой как раз в то место, где была рана, так что я невольно охнул от боли. А Ренато приказал своим подручным:

– Подтяните его за ноги вверх, а потом опустите в колодец вниз головой.

Вниз головой?

Этот ублюдок решил меня утопить. Соображает, мерзавец: мои друзья-партизаны в Испании говорили, что это паршивая смерть и что лучше быть застреленным или зарубленным шпагой, чем принять мучительную кончину в воде. Даже если тебя забьют насмерть палками, и то не так страшно: удары вызывают шок, от которого боль притупляется, а тонущий человек, не имея возможности вздохнуть, испытывает страшные страдания до последнего мгновения. Смерть при этом кажется избавлением, но, удерживая меня на веревке, Ренато получит возможность оттягивать это избавление столько времени, сколько пожелает.

Его подручные потянули за веревку, подняли меня за ноги над землей, так, что я завис над темным зевом колодца, а потом уронили туда вниз головой. Я полетел, обдирая плечи о выступавшие острые камни, но не успел даже вскрикнуть от боли: моя голова и израненные плечи ударились о поверхность и погрузились в воду.

В первое мгновение соприкосновение с холодной водой показалось мне облегчением, но затем все изменилось. Я не настолько владел собой, чтобы набрать перед падением побольше воздуха, но это не имело значения, поскольку вода сразу же хлынула мне в нос, разом вытеснив весь воздух. Его место заняла непроизвольно втянутая ноздрями вода, и мой мозг буквально пронзила слепящая вспышка невероятной боли. Я дико забился и задергался, словно рыбина, которую подцепили крючком за хвостовой плавник.

Неожиданно я осознал, что меня тащат наверх. А когда вытащили, Ренато перегнулся через край и заговорил:

– Где мои сокровища? Расскажи, и я оставлю тебя в живых.

В ответ я лишь выплюнул ему в лицо воду вместе с рвотой, после чего снова полетел вниз, цепляясь и ударяясь о выступавшие камни. На сей раз веревку отпустили полностью, так что я ударился головой о дно и на миг даже испытал облегчение, ибо почти лишился чувств, но тут мои легкие вновь втянули воду, и их словно обожгло пламенем.

Все было как в тумане, однако потом я понял, что меня снова подняли наверх, и Ренато приказал дать мне возможность отдышаться. Как настоящий пыточных дел мастер, он знал, что нельзя слишком увлекаться: я ведь был нужен ему живым.

– Ну же, Хуан, скажи, что ты согласен отвести меня к сокровищам, – шепнул этот дьявол мне на ухо.

– Я лучше отведу тебя к твоей могиле.

Он приказал снова бросить меня в темный провал. В смертельном отчаянии я попытался развести руки, скрученные в запястьях мокрым кожаным ремнем, и вдруг почувствовал, что ремень этот поддается. В последний раз он лишь на мгновение зацепился за острый выступ на внутренней стенке колодца, рывком затормозив падение. Боль была страшной, слепящей, я боялся, что руки выскочат из плечевых суставов, но потом я сорвался и полетел дальше, а теперь выяснилось, что ремень надрезан. Я снова пошевелил руками – и внезапно они оказались свободными.

Когда меня снова вытащили наверх, Ренато перегнулся через край, чтобы поглумиться.

– Это твой последний шанс, сын шлюхи. Если ты не...

Я протянул руку, ухватился за куртку Ренато и рванул его на себя. Он перелетел через низкую ограду и повалился на меня. Я толкнул мерзавца вниз, но он успел обхватить меня за талию и удержаться. Правда, ненадолго: наш общий вес оказался слишком велик для веревки. Раздался крик, и мы с Ренато полетели вниз, причем его основательно, со стуком, приложило к здоровенному камню. При падении мы оба погрузились в воду, но люди, державшие веревку, рывком подняли меня на поверхность, а вот Ренато я подняться не дал: обхватив мерзавца рукой за шею, я что было сил удерживал его под водой. Разумеется, он отчаянно дергался и вырывался, и тут до меня дошло, что его можно оглушить ударом о скальный выступ. Не выпуская его шеи, я оттолкнулся ногами и приложил Ренато физиономией к уступу каменной стены – раз, другой, третий, – все то время, пока люди наверху пытались нас вытащить. В конце концов они привязали веревку к мулу, но наверх извлекли лишь меня одного. Меня отцепили и, заново связав запястья, оставили лежать на земле, а сами попытались поднять Ренато. Поднять-то они ублюдка подняли, но уже мертвого, чему я был от души рад.

Из разговоров вокруг я понял, что они ожидают приказов от подполковника Элизондо. Как ни был я измучен пытками, однако вспомнил это имя: то был офицер-креол, являвшийся на этой территории представителем революционной власти. Ожидалось, что именно он встретит падре по прибытии к Бахианским колодцам. Так вот, оказывается, кто предатель!

В том, что офицер повстанческой армии сговорился с Ренато похитить деньги, предназначавшиеся для общего дела, не было ничего невозможного: алчные корыстолюбцы встречаются повсюду. Удивляло другое: как грубо и нагло они действовали. То, что меня выманили из расположения армии, захватили в плен и пытали, уже к вечеру станет известно во всех лагерях, и хотелось бы знать, как сумеет Элизондо оправдать свои поступки.

И тут прозвучал голос из моего прошлого: я услышал, как Изабелла осведомилась, когда прибудет сеньор подполковник. Я с трудом повернулся и увидел ее, сидящую на стуле в тени зонта. На столике рядом стояли бутылка бренди и бокал. Она обмахивалась веером и курила sigarillo.

Ну и женщина! С каким невероятным спокойствием она сначала наблюдала за тем, как любовник пытал и убил ее мужа, а потом за тем, как он пытал меня, и, наконец, за тем, как этого самого любовника мертвым вытащили из колодца...

Глаза Изабеллы встретились с моими. Во взгляде маркизы не отразилось ничего, словно я был ничтожным пеоном или просто подстилкой под ее ногами.

Тут во двор вступил воинский отряд, и карауливший меня человек назвал имя Элизондо.