Муссон - Уилбур Смит

Когда совет начался, дау внизу на берегу стояли наклонившись: отлив оставил их высоко на суше. По обнажившемуся песку длинные цепочки рабов переносили с кораблей грузы.

Пока шел совет, начался прилив, и корабли постепенно выпрямлялись и всплывали. Они поднимали паруса и уходили в пролив. Новые корабли, тяжело груженные, входили в гавань и останавливались у берега.

А шестеро на террасе по-прежнему беседовали и спорили. Прилив достиг высшей точки, и вода снова пошла на убыль.

Все это время аль-Малик слушал и почти ничего не говорил; он позволял всем невозбранно высказывать свои соображения. И тщательно выбирал среди плевел зерна мудрости.

Члены совета обсудили качество и состав боевых частей, на которые могли полагаться, перечислили шейхов, не связавших себя обязательствами или вызывающих сомнения. Сопоставили свои силы с теми, которыми командовал Якуб.

И только когда все высказались, аль-Малик принял решение.

— Теперь все зависит от племен в глубине пустыни: соар, дам и караб. Это лучшие воины во всем Омане. Без них нам не победить. Но от них еще нет вестей. Мы не знаем, против кого они направят свои копья. — Советники выразили согласие, и аль-Малик негромко сказал: — Я должен отправиться к ним.

Некоторое время все молчали, обдумывая этот смелый ход, потом заговорил аль-Аллама:

— Твой брат калиф этого не допустит. Если ты будешь настаивать, он почует опасность.

— Я совершу хадж, паломничество в Мекку, а дорога туда проходит через земли этих племен. Калиф из страха перед вечным проклятием не может запретить паломничество.

— Это большой риск, — сказал аль-Аллама.

— Больших целей без большого риска не бывает, — ответил аль-Малик, — и Аллах велик.

— Аллах акбар! — подхватили все.

— Поистине Аллах велик.

Аль-Малик жестом отпустил советников. Все по очереди подошли, обняли его, поцеловали ему руку и удалились. Последним был аль-Аллама, и принц сказал:

— Останься со мной. Уже час Магриба, молитвы на закате. Помолимся вместе.

Две девушки-рабыни принесли кувшины с чистой свежей водой, и принц и мулла совершили ритуальное омовение: омыли руки в воде, которую лили девушки из серебряных кувшинов; набрав воду в правую руку, принц и мулла поднесли ее к носу, втянули ноздрями и, зажав левой рукой нос, выплюнули воду. Затем вымыли лица, руки и ноги.

Девушки вышли. Аль-Аллама встал и обратился лицом к Каабе, в тысячах миль к северу. Положив руки на затылок, он громко начал молиться.

— Бог велик! Свидетельствую, что Мухаммад посланник Аллаха. Молитесь все. Молитесь ради вашего собственного блага.

Под ними: во дворе, под пальмовыми деревьями, на берегу — быстро собирались группами сотни людей и принимали молитвенную позу, обращаясь лицом в ту же сторону.

— Молитва началась! — возгласил аль-Аллама.

Когда молитва закончилась, аль-Малик жестом пригласил муллу сесть на подушки справа от себя.

— На берегу, когда высаживался, я видел мальчика, аль-Амхару. Расскажи, как он жил в мое отсутствие.

— Он вырос, как дерево тамаринд, сильным и высоким. Он уже отличный всадник. У него острый ум и быстрый язык, иногда чересчур быстрый. Ему часто не хватает почтительности по отношению к старшим и лучшим. Он тяжело принимает упреки и ограничения. А когда сердит или у него что-то не получается, его брань заставит побледнеть бывалого морского волка, — рассказывал аль-Аллама.

Аль-Малик за краем кофейной чашечки скрыл улыбку. То, что он услышал, заставило его еще больше полюбить своего сына-неверного.

Из него выйдет вождь, люди пойдут за ним.

Аль-Аллама между тем продолжал:

— Он стал мужчиной и был должным образом обрезан Бен-Абрамом. Когда придет время принять ислам, он будет готов.

— Это хорошо, — сказал принц. — А скажи, святой человек, принесли ли твои уроки плоды веры?

— Он теперь говорит на языке, знакомом с детства, и свободно читает по памяти длинные отрывки из Корана.

Аль-Аллама словно бы встревожился и отвечал уклончиво.

— Но продвинулся ли он к тому, чтобы принять истинного Бога? — настаивал аль-Малик. — Без этого пророчество не осуществится.

— Сам пророк сказал, что человека нельзя принуждать принять ислам насильно. Он должен прийти к этому сам и в свое время.

— Значит, твой ответ — нет.

— Он упивается спорами. Иногда я думаю, что он запоминает Коран только для того, чтобы успешнее спорить со мной. Он прославляет религию своего народа и хвалится, что когда-нибудь, как его дед и отец, вступит в христианский религиозный орден, который называет «Рыцари ордена Святого Георгия и Священного Грааля».

— Неисповедимы пути Аллаха, — сказал аль-Малик.

— Велик Аллах! — подтвердил аль-Аллама. — Но я могу рассказать об этом мальчике еще кое-что. Мы получили о нем запрос от английского консула в Занзибаре.

Аль-Малик насторожился.

— Мне казалось, консул в Занзибаре убит с год назад?

— Того человека звали Грей. Но после его смерти из Англии прислали на его место другого.

— Понятно. Что за запрос?

— Консул очень точно описывает мальчика, его возраст и цвет волос. Он знает, что ваше высочество купили мальчика. И знает, какое имя мы ему дали — аль-Амхара.

— Откуда он узнал все это?

На лбу принца появились морщины тревоги.

— Не знаю. Но Бен-Абрам много рассказывал мне о происхождении мальчика. Он знаком со старшим братом аль-Амхары и разговаривал с ним, когда франки разорили логово аль-Ауфа.

Принц кивнул.

— Что знает доктор об этом мальчике?

— Он из благородного рода, близкого к английскому королю. Несмотря на свою молодость, старший брат аль-Амхары — грозный морской воин, и он дал священную клятву найти и освободить брата. Возможно, за запросом из Занзибара стоит эта семья. Мы точно не знаем, но было бы неразумно оставить этот запрос без ответа.

Аль-Малик обдумал его слова и спросил:

— Англичане сами покупают рабов и владеют ими. Как они могут запретить это другим? Как они могут заставить нас подчиниться их желаниям? Их земля далеко, на самом краю света. Они не могут выслать против нас армию.

— Бен-Абрам говорит, что у франков есть предательские способы ведения войны. Они выдают капитанам своих торговых кораблей фирман с дозволением нападать на врагов. Эти капитаны подобны акулам или барракудам. Они всюду охотятся за добычей.

— Неужели английский король может объявить нам войну из-за ребенка?

— Бен-Абрам опасается, что может. И не ради самого ребенка, а как предлог послать корабли в наши воды и захватить земли и богатства Омана.