Фаворит. Том 2. Его Таврида - Валентин Пикуль

– Ни слезами, ни бедностью вы меня не разжалобите, – сухо сказала Екатерина. – Когда вас адмирал Круз призывал сигналом на битву, вы постыдно поворотили от боя в гавань.

– Я покинул линию, имея повреждение в рангоуте.

– Врете! – крикнула Екатерина. – У вас сбило ядром лишь грот-стеньгу, а такие аварии балтийцы исправляли под огнем… Стыдно! Когда сражались мичманы-мальчишки и добровольцы, взятые на флот чуть ли не с улицы, вы бежали. Шпагу на стол! Вы арестованы. И если мой Сенат приговорит вас к петле, я миндальничать не стану: повешу…

Прощаясь с адмиралами, императрица сказала:

– Вы уж тут сами поладьте. А главное – чтобы король из Выборга не вылез. Посидит без хлеба – сам мира запросит…

…Угроза голода была реальна: почти 200 шведских кораблей и галер, блокированных в шхерах Выборга, имели не только полные экипажи, но еще и 14 тысяч солдат для высадки десантов на петербургских набережных. Королевский совет на «Амфионе» высказался за капитуляцию, Густав III с жаром воскликнул:

– Никогда! Дух Карла Двенадцатого еще не угас в шведском воинстве, а Чичагов не тот, который решится на битву…

На рассвете король выбрался на палубу и положил зрительную трубу на плечо Эренстрема.

– Нам нужен сильный ветер, – сказал он. – Восточный люфт выдует всех нас из этой западни, как пушинку…

В этот день Эренстрем сделал такую запись: «Трудно объяснить поведение русского адмирала Чичагова, который оставался нерешительным зрителем горячего боя…» Всей громоздкою массой кораблей шведы ринулись на прорыв блокады между островами, они исколачивали ядрами русские корабли, а Чичагов не сделал даже попытки преградить им путь в узких проливах. Мимо один за другим проскакивали корабли Швеции, и, когда они вырвались на простор моря, Чичагов засуетился:

– Ах, негодники! Догоняйте их, хватайте короля…

Как будто удирал кот, которого еще можно словить за хвост. Но погоня все-таки началась, благо парусный флот герцога уходил быстро, а гребная флотилия, ведомая лично королем, сильно отстала. Русские один за другим пленяли шведские корабли. Доблестный «Венус», работая пушками, пролетал вдоль шведского строя, и там, где он проходил, шведы покорно спускали флаги, сдаваясь. Король с корабля прыгнул в бот, с бота перескочил в шлюпку; настал момент, когда его следовало хватать за фалды и тащить в плен… Но Чичагов отдал приказ:

– «Венусу» отойти! – И король был спасен…

«Венус» притащил за собой два корабля противника: это был адмиральский «София-Магдалина» и «Ретвизан». Перед Чичаговым поставили поднос с королевским гербом.

– Завтрак шведского короля, – объявили ему.

Чичагов, довольный таким трофеем, сказал:

– Сейчас же доставьте в Петербург, пусть матушка государыня полюбуется, до какой нищеты дошел ее братец…

Это была катастрофа! На русской эскадре матросы открыто говорили об измене и подкупе адмирала Чичагова:

– Сволочь старая, лопух драный! Небось взял у короля бочку золота и нам воевать не дозволил…

Екатерина, узнав об этом, впала в отчаяние:

– Чичагов-то! После такого обеда горчицы мне дал…

Она писала Потемкину, что до сих пор неизвестно, куда подевался шведский король: «Завтрак его взят, он состоял из шести сухарей, копченого гуся и двух штофов водки…»

* * *

Густав III, после прорыва из Выборга, завернул гребную флотилию в шхеры Роченсальма (там, где в море впадает река Кюмень и где сейчас находится город Котка). Здесь король как следует укрепился и стал выжидать, что будет делать принц Нассау-Зиген, подходящий к Роченсальму со своими галерами.

Екатерина переслала принцу именной рескрипт, в котором указывала совершенно истребить неприятеля. Шторм разбросал русские галеры в разные стороны, иные прибило даже к Сестрорецку. Но принц Нассау-Зиген уже воспылал жаждою подвига. «Я не успел узнать, какие имеются у шведов суда в Роченсальме, – отписывал он Екатерине, – но это для меня ничего не значит…» Рескрипт императрицы он воспринял как страстное желание непременной победы в день 28 июня. Это был табельный день ее восшествия на престол! Всю ночь галеры боролись с волной и ветром. Кровь сочилась из ладоней гребцов, ветер сгонял корабли в кучу, и тогда весла соседних галер путались, с хряском ломаемые. Гребцы уже падали от изнеможения, наступила апатия, а шведы сохранили свои силы для боя. Русские галеры выбрасывало на камни, они горели меж островов, в ночи слышались призывы тонущих, море вздымало обломки кораблей, трупы и брошенные весла, шведы безжалостно добивали тонущих огнем и ударами весел, никому не давая пощады… К утру все было кончено! Гребная флотилия Балтийского флота погибла вся целиком, волны еще долго выносили на берега тысячи мертвецов. А сколько погибло при Роченсальме, до сих пор неизвестно в точности. Но один только список павших офицеров составил 270 человек.

Екатерина с карандашом в руке вчитывалась во множество фамилий, известных на Руси со времен Рюрика и совсем новых, но уже заслуженных. Она сказала:

– Таких потерь не имел даже Очаков, как в этот сумасшедший денек моего восшествия на престол. – Она заметила в списке и фамилии мичманов Курносовых. – Я отца их помню с давних пор, когда он, тоже молоденек, непорочный лес из Казани доставил… Дать ему чин Бригадира флотского – в утешенье!

Нассау-Зиген просил военного суда над собой, но при этом обвинял русских в трусости. Екатерина не стала с ним спорить. Она поступила умнее: собрала в одну пачку рапорты одних лишь иностранцев, бывших волонтерами на галерах, и эти иностранцы, обвиняя Нассау-Зигена в самодурстве и неблагоразумии, честно подтвердили, что в губительном Роченсальмском сражении все русские моряки проявили стойкость и мужество…

* * *

Балтика сама позаботилась похоронить русских героев.

Пышный торт в кондитерской «Вольф и Беранже» стал первой и последней радостью близнецов Курносовых. Они жили один раз!

Им вместе было всего тридцать три года.

После поражения Бибикова под Анапой падишах Селим III издал грозный фирман к мусульманам Кавказа. «Ныне, – провозгласил он, – наступила священная война противу неверных… разоряйте и расхищайте их всех; берите в плен их жен и детей, обогащайтесь их пожитками». В конце фирмана султан обещал послать на Кавказ непобедимого Батал-пашу с пушками, этот «гази» (победитель) привезет мешки пиастров, халаты, сабли и шубы на лисьем меху, подзорные трубы и часы швейцарские – в награду достойным. А «недостойные» будут караться по мусульманским законам: младенцев отнимут у матерей, мужьям не позволят спать с женами.

* * *

12 июля 1790 года эскадра Ушакова вернулась в Севастополь после очередной победы… Возле Анапы встретился флот турецкий под флагом самого Кучука, и русские моряки заставили его бежать без оглядки. Бой этот в проливе Керченском запомнился: турки, не выдержав огня, даже захлопывали окошки боевых портов, а все, кто был на верхних палубах, ускакали в нижние деки, боясь быть сраженными… По возвращении в родимую гавань Федор Федорович – праздничный! – устроил ужин для офицеров эскадры.