Гобелен с пастушкой Катей - Наталия Новохатская

Я задала один вопрос: «А Гарик знает?» и получила положительный ответ. Оказалось, что Гарик хоть сокрушался, но принял посильное участие, добыл у родителей мои документы под каким-то домоуправленческим предлогом. Однако Валентин посоветовал его не бранить, они дружным коллективом пытались сохранить мою жизнь, как могли. Насчет друга Паши инструкции получились более детальными.

— А Паше изволь одни благодарности, если сочтешь достойным упоминания, — настаивал Отче. — Он всего одну фразу обронил, но фундаментальную, сказал: «Надеюсь, Катрин не рассердится на нашу маленькую комедию.» Учти, это руководство к дальнейшему поведению, любое отклонение будет сочтено дурным вкусом, усекла?

Далее Отче гласил с телефонограмму от нанимателя Паши (я потребовала именовать его прежним титулом, иначе за себя не ручалась). Меня приглашали в театр, а до того в ресторан, форма одежды парадная. Напоследок мы с Валентином приступили к делу, занялись проблемой клиентки от Светы, зачем я и приехала, а вовсе не устраивать громкую сцену.

(У меня существовала ясность и до исповеди Отче, угрюмое поздравление Прозуменщикова и гнусный намек на склонность к доносительству нашли место в мозаике. А мы с Валентином посчитали приятное с полезным, обсудили мою личную жизнь и в процессе знатно повеселились.)

По окончании деловых переговоров Отче Валентин, однако, не спешил прощаться. Вместо того он разлил по фужерам остатки, взялся за календарь и стал чертить кресты, обводить и вычеркивать, затем огласил результат:

— Подводим скромные итоги заседания. а) ознакомление с брачным договором — сделано; б) защита соломенных вдов и сирот — согласовано; в) приказ свезти ведьмочку в кабак и балаган — сообщено, и транспорт заказан (кстати, Антон у меня работает, ты бы сказала. Все, молчу, положи пепельницу на место). Остался последний пункт, это будет моя персональная просьба в рамках твоей первой профессии. Какова ты, матушка, в качестве редактрисы, я не знаю, но питаю надежды.

— Мерси, Отче, самую сладкую булочку ты приберег напоследок, — я собралась с достойным ответом. — В качестве десерта имеешь предложить не иначе, как поэму: «Служил Валюша детективом, имел в запасе сто услуг» или гекзаметром, что будет звучать лучше: «Лишь отверзлись врата той зловещей подземной конторы, быстроногий Гермес в ней швейцаром нанялся служить.»

— Второсортные твои версификаторские попытки, сразу видно, что кроме «Служил Гаврила почтальоном» иных стихотворных шедевров у тебя в сокровищнице не осело — укорил Отче Валя без особого яда. — Впрочем, ты почти угадала, я могу выступить спонсором единичной рукописи.

— В том, что ты способен на все, даже на это, у меня сомнений нету, однако слушать тебя, мой литературный меценат, я согласна лишь в обмен на встречную услугу, — заявила я, затем объяснилась. — «Факел» — это, извини, святое, следовательно услуга обойдется недешево. Просто и элегантно: делаешь развод так же ненавязчиво, как постылый брак — изволь, готова видеть опекаемого тобой графомана. Даже если он — это ты собственной персоной. В противном случае каждый занимается своим делом.

— Ну не раззява ли ты, самозванная бизнесвуман, обижать тебя грех! — с нелестной снисходительностью ответил Валька. — Конечно, я приемлю твое условие, даже приветствую. Сейчас обнародую тайну манускрипта, но не ранее, чем объясню, почему ты раззява. В двух словах: ты ломишься в открытую дверь, всё предусмотрено. Развод сделается по первому требованию, а ты спросить забыла, тряпками швырялась, угрозы шипела. Как забудутся твои кровавые жертвоприношения — изволь из венца вон, Паша всегда посодействует, но я бы не советовал торопиться. Ладно, теперь к делу. Мне посчастливилось лицезреть обольстительную вдову на предмет твоих покойников и она одарила меня просьбой из иной оперы. Сама знаешь, что касается Вики — я слаб и безотказен, способен ползать в ногах даже у тебя. А дело вот оно, тетушка у Виктории, переводчик изящной словесности, подрядилась сделать романчик. Настряпала не то треть, не то половину текста, а издательство, где обещали заплатить аккордно, дало дуба в одночасье, сократило производство и аннулировало обязательства. Виктория тете ассистировала, и обе остались на бобах. Вика пожелала, чтобы я разузнал, не возьмут ли где-нибудь их полработы. Права на продукт сойдут переводческие, я узнавал, пока можно. Твой «Факел» еще чадит и тлеет, как насчет глянуть в текст, перемолвиться с Викой и тетей? Роман бульварный, из жизни удрученных грехами сливок заокеанского общества, по-моему, ходкий товар. Если взбредет в прелестную голову уважить просьбочку, а паче чаяния посодействовать Виктории — то врата моей зловещей конторы вечно пребудут для тебя открытыми с большой скидкой, ну как?

— Отче, мне жаль вас всех, неужели тебе довелось вляпаться в банальные женские сети? — вопросила я вместо ответа. — Вика, разумеется — высший класс, но что ждет тебя, друг мой? Однако, дело не мое, Вика пускай приходит с тетей или с рукописью. А ты в ответ сообщи, что у вдовы повыспросил, как там дела с моими покойничками? Ежели не трудно, то будь добр, утоли любопытство на сдачу.

— Хвалю, дитя мое, на глазах учишься цивилизованным приемом бизнеса, — с нехарактерной солидностью отметил Валентин. — Еще месяц назад заявляла, что секреты на бочку, тогда возможно твое содействие. А нынче, смотри, как заговорила, конечно, друг Валя, твоя просьба для меня одно удовольствие, однако поделись секретом в виде ответной любезности. Хоть крошечная, но перемена наметилась, это отрадно.

— Благодарствуйте, шеф, за великодушие, а все же, как покойнички себя чувствуют? — упорствовала я. — Какое слово вдова Виктория на поминках молвила?

— Прочувствованное, но не обильное, — сознался друг Валя. — Скупое слово, прямо скажем. Лекарь предупредил, что вдова не в курсе, лучше ее не пугать, и прав был безусловно. Пространство для маневра у меня осталось с гулькин нос. Пришлось осторожно спросить, кто присутствовал, когда погибли друзья Муратова, довелось ли Вике видеть или знать. Обворожительная вдова кротко поинтересовалась, в чьих интересах я веду расследование. Ее Бог умом не обидел, и меня она не обижала, подчеркнула, что исключает шантаж с моей стороны, также казённые интересы Шапошникова Д. И. Но, прежде, чем предаться воспоминаниям, желала бы понять, какую пользу я мыслю из них извлечь. Я поделился твоими смутными догадками, поклялся, что преследую исключительно Викины интересы, а именно. Не ровен час, где-то затаился опасный маньяк, который из всех живущих облюбовал окружение Муратова и успешно претворяет в жизнь мечту-идею. Если маньяком был сам Муратов, то с задачей он справился. Но ежели иное лицо надевало личину судьбы, то недоработка в лице Вики может соблазнить. Чего я, в высшей степени бескорыстный рыцарь, не хочу допустить. Муратова я не уберег, каюсь. Но за нее, невинную жертву, несу полную ответственность. Виктория изволила над теорией посмеяться, насколько позволяли трагические обстоятельства, провела параллель с романом, над которым они с тетушкой трудятся (откуда я впервые о художестве узнал). Заметила, вместе с тем, что идея богатая, и если кто-то сумеет сочинить мотив для трех убийств, то почти готов еще один романчик, садись и пиши. Мне стало слегка не по себе, поскольку мотив имелся вполне весомый. Однако за проявленную заботу и за обещание свести с тобой (извини, я похвастался, что моя ассистентка служит в «Факеле» редактором), Вика одарила отдельными перлами своих воспоминаний. Из перлов создалась еще одна дама. Выяснилось, что и в первом, и во втором случае на месте действия оказывалась разведенная жена покойного Левы, некая Марика. Вика специально подчеркнула, не допускает мысли об участии второй вдовы в случайных смертях, но оба раза Марика находилась в искомой точке. Брак Левы и Марики распался давно, но они сохранили нестандартную форму отношений, до самой Левиной смерти встречались как любовники. Не так уж редко, хотя и не часто. По словам Виктории, Марика происходила из семьи московских башкир, разила наповал красотой Шемаханской царицы и служила танцовщицей в ансамбле с фольклорным уклоном. Судя по всему, яркая экзотическая женщина, годами чуть постарше Вики.