Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

Но Букаев со всей своей харизмой не той закваски, он, в отли-чие от членов элитарного клуба, знает, какого он рода, и чей он по-томок. Единственный раз в жизни он допустил слабость, когда буду-чи в депортации, в Казахстане, женился на Мархе из непонятного се-мейства, а так он – истинный вайнах, и по мере возможностей блюдет нравы и традиции своего народа. О существовании аморального со-общества некоторых руководителей он знает, брезгует ими и даже руку подает с трудом. Он отвергает все их притязания, посылает всех к чертям и не подозревает, какую мощь выстраивает супротив себя.

В противоположность Букаеву, у Ясуева нет национального чувства, он космополит и гордится этим; ему чуждо все патриархаль-ное, ибо он чурается ярлыка религиозности, антисоветчины, само-бытности кавказцев. Для достижения своих корыстных целей и лик-видации потомственной бедности он готов на все, но, как прожжен-ный партийный интриган и карьерист, понимает всю продажность, низменность и в то же время преданность (пока он на коне) членов клуба. Он осознает, что эта уже организованная группа при правиль-ном использовании – просто сила и мощь. И не беда, что этот клуб, как старое дерево – изнутри трухлявое и вонючее, зато вид какой! А под его опекой, его «солнцем» оно может здорово плодоносить. По-ставит он их на ключевые должности – и все: сами будут воровать и с ним будут делиться, а конкуренции от них в иерархии власти ника-кой: ведь они не мужчины, и если у себя дома власть не держат, то что о республике говорить! И что над ними властвовать! И как псов на массы напустить! Главное – не сокращать их чревоугодие и не мешать, как хотят, сношаться, а там живи, как бай, только вовремя командуй и подать собирай! И так для виду, для какого-то устраше-ния иногда особо зажравшегося, чтоб массы радовались, кинь этим псам на съедение! Вот и все руководство! Вся власть в руках!

А тут с приходом нового первого секретаря позиции Ясуева сильно окрепли, и дела самого Албаста резко в гору пошли. Впрочем, он и так жил припеваючи, а теперь и вовсе заплыл жирком. Какой-то еще кооператив фиктивный открыл – «Колдобина» называется, а по-средством него деньги текут не считанные. Даже Домба, с его мас-штабами воровства и непомерным аппетитом, поражается этому раз-маху, этим возможностям, этой безнаказанности. «Эх! – думает Дом-ба, – было бы сейчас лет тридцать-сорок, вот бы я деньги делал, если даже такие увальни, как мой сын и его тесть, миллионы в день дела-ют! В мое время рубль своруешь, ночь не спишь, ждешь из-за какого угла подкараулят, кто из ближних заложит, какая ревизия накроет… А здесь – простор! Воруй сколько хочешь! А еще жалуются – время тя-желое, не устойчивое – время перемен! Вот именно, что перемен, и пока водичка мутная, надо свои дела вершить, а как ил осядет – и ты успокоишься, но с капитальцем за пазухой!»

У Албаста, конечно, нет хватки и прыти отца, но тоже не боль-но отстает: уже два особняка в Грозном, квартира шикарная в Моск-ве, а сколько недвижимости и движимости в республике, он и сам не знает.

Все это количество требует и нового качества, вот и поговари-вают, что Албаст отказался от должности председателя исполкома крупнейшего района, потом и кресло средненького министерства его не устраивает – подавай ему сразу место первого секретаря промыш-ленного района или крупное министерство, или весь Агропром, но в душе он метит на секретаря обкома КПСС. По крайней мере, деньги, чтобы купить этот пост, у него есть, и биография неподмоченная – верно служил партии; вот только с трудовой прокол, уж больно пото-лок низок. Ну что такое председатель какого-то колхоза, да и то убы-точного? Вот если бы он смог удержать хозяйство в объединенном состоянии, то колхоз-гигант «Путь коммунизма» – это и звучит, и по-четно, и в ногу со временем. А его снова расформировали, сам Доку-ев за колхоз, как в первые годы, не радеет – тяжело, куда проще с ма-ленького цеха деньги иметь, а колхоз так – для ширмы. Вот и ползет его хозяйство на последнем месте в соцсоревновании – никакие при-писки не помогают; кругом волки сидят, конкуренция бешеная – и тесть не поможет. А Ясуев беспокоится о судьбе зятя: «Ну хоть по трем позициям план дай – из убытков вылези, и я тебе звезду Героя Социалистического Труда повешу, и жизнь пойдет как по накатан-ной».

Но не может Албаст. Да и зачем ему этот колхоз сдался – одна головная боль. Он лучше по министерствам походит да в обкоме по-тусуется, а вечером очередное сборище элитарного клуба – и до утра. В полдень встает, звонит в колхоз, а Айсханов Шалах ему доклады-вает, как в той песенке: там хищение, там пожар, там потоп и засуха одновременно, а в целом все хорошо, все по графику, все довольны, работают с энтузиазмом, вот только план больно завышен, оттого не выполнен, но впредь исправимся; и так почти каждый день.

Надоело все Албасту, знает он, что давно перерос колхоз, и не маленький – почти сорок лет, а тесть все не дает ходу, всякую дрянь, а не должности предлагает. Ему надо, чтобы работа была не пыльная, но видная и доходная и с перспективой роста. Никто не знает, что он тестя дураком считает и на его место втайне зарится, и будет воз-можность, не пощадит он не только отца жены, но и родного – Дом-бу.

А, как известно, говорить не надо, даже подумаешь нехорошо, и человек об этом догадывается. Вот и Ясуев видит насквозь зятя, чи-тает его мысли, как-никак когда-то до породнения в приятелях были, вместе в Москву не раз ездили, даже по девкам гуляли, и не важно, что тогда Докуев как «шестерка» верен был. Знает умудренный Ясуев его гнилое нутро – вот и не подпускает, держит на дистанции, боится коварства, ведь от своего только и жди предательства.

Вот и застопорился рост Докуева Албаста. Конечно, доходы растут, но разве это дело – в элитарном клубе он – низший по долж-ности, а в кругу богатых и жадных людей все разговоры только о деньгах, о сделках, о карьерном росте, о возможности влиять и лоб-бировать. И здесь, как и в любом обществе по интересам, главное – какая у тебя должность, и от этого зависит строгая иерархия и субор-динация. И даже на межполовых отношениях это сказывается. Ну