Кремлевский Кардинал - Том Клэнси

– Какую музыку вы слушаете?

– Парень из гидролокационного поста – Джоунс – дал мне свой аппарат. У него только записи Баха, но и это дает пищу мозгу.

– Вам шифровка. – Манкузо передал ему лист бумаги, на котором было всего шесть слов. Это были кодированные слова, не иначе, потому что они ничего не значили.

– Сигнал к началу операции.

– Когда?

– Здесь этого не говорится. О времени сообщат в следующей шифровке.

– Думаю, пора вам сообщить мне, как все будет проходить, – заметил капитан,

– Только не здесь, – тихо произнес Кларк.

– Вон там моя каюта, – показал Манкузо. Они направились вперед, прошли через турбинный отсек, затем миновали реакторный с его раздражающе тяжелой дверью и наконец через боевую рубку попали в каюту Манкузо. Это была самая продолжительная прогулка по субмарине. Капитан бросил Кларку полотенце, чтобы тот мог вытереть пот с лица.

– Надеюсь, вы не измучаете себя преждевременно, – заметил он.

– Это из-за скуки. У всех ваших людей есть чем заниматься. А вот мне приходится только сидеть и ждать. Ожидание утомляет человека больше всего. А где капитан Рамиус?

– Спит. Ведь ему не нужно принимать участие в операции с самого ее начала?

– Не нужно, – согласился Кларк.

– Итак, в чем конкретно заключается операция? Вы можете теперь рассказать мне об этом?

– Я должен вывезти с берега двух человек, – просто ответил Кларк.

– Двух русских? Не какой-нибудь предмет? Двух человек?

– Совершенно верно.

– И вы хотите сказать, что все время занимаетесь этим? – спросил Манкузо.

– Вообще-то не все время, – признался Кларк. – Я участвовал в такой операции три года назад, и еще раз – в прошлом году. Еще две операции не состоялись, и я так и не узнал причины. Мы работаем по принципу «знать лишь то, что требуется для работы», понимаете?

– Я слышал эту фразу и раньше.

– Забавно, – произнес Кларк, словно размышляя вслух. – Готов поспорить, что те, кто принимает подобные решения, никогда не оказывались в трудном положении, когда все зависело от одного приказа…

– А те люди, которых вы забираете, – они знают?

– Нет. Им известно, что они должны быть в определенное время в определенном месте. Меня беспокоит лишь то, что их может окружать охрана КГБ, ничем не уступающая нашему спецназу. – Кларк поднял радио. – Ваша задача проста. Если я не сообщу вам соответствующую фразу соответствующим образом в соответствующее время, вам со своей подлодкой надлежит немедленно убраться отсюда.

– И бросить вас. – Это не было вопросом.

– Если только вам не захочется присоединиться ко мне в Лефортовской тюрьме. Вместе с остальным экипажем, разумеется. В прессе это раздуют в сенсацию, капитан.

– Вы тоже показались мне здравомыслящим человеком.

– Об этом слишком долго рассказывать, – рассмеялся Кларк.

* * *

– Полковник Эйк?

– Фон Эйк, – поправил Джека пилот. – Мои предки – выходцы из Пруссии. Вы доктор Райан? Чем могу быть полезен? – Джек опустился на стул. Они сидели в кабинете военно-воздушного атташе. Сам атташе, генерал ВВС, предоставил свой кабинет в их распоряжение.

– Вы знаете, на кого я работаю?

– Вроде припоминаю, что вы один из сотрудников разведки, но ко мне все это не имеет отношения. Я всего лишь шофер, верно? Важными вещами занимаются люди в гражданской одежде, – закончил полковник.

– Это в прошлом. У меня есть для вас работа,

– Что вы хотите сказать этим – работа?

– Вам она понравится, – улыбнулся Джек. Он ошибся. Работа не понравилась фон Эйку.

* * *

Ему было трудно сосредоточиться на выполнении своих официальных обязанностей. Отчасти это объяснялось невыразимой скукой самого процесса переговоров, однако главной причиной было пьянящее вино его неофициального поручения, и ум Райана сосредоточивался на нем, пока он теребил наушник, чтобы получше услышать синхронный перевод второго выступления советского делегата, повторяющего свое предложение. Проскочивший вчера намек на то, что инспекции на местах могут быть проведены в более ограниченном объеме, чем гласила предыдущая договоренность, теперь исчез. Теперь русские просили о предоставлении более широких возможностей по инспектированию американских объектов. Военные в Пентагоне будут счастливы, подумал Райан с

затаенной улыбкой. Он представил себе картину: русские офицеры-разведчики обшаривают военные заводы и спускаются в подземные пусковые шахты, чтобы взглянуть на американские ракеты, – и все это под бдительным взглядом американских контрразведчиков и службы охраны Стратегических военно-воздушных сил, нервно держащих пальцы на спусковых крючках своих новых пистолетов «беретта». А парни из подводного флота, нередко относящиеся к остальной части собственного военно-морского флота как к потенциальному противнику, что подумают они, когда к ним на борт станут подниматься русские офицеры? Похоже, их не пустят дальше палубы, тогда как техники, находящиеся внутри, будут открывать крышки торпедных аппаратов под бдительными взглядами экипажа подлодок и морских пехотинцев, охраняющих базы подводных ракетоносцев. То же самое произойдет на советской стороне. Каждый офицер, включенный в состав инспекционных групп, будет сотрудником разведки, за редким исключением кадровых военных, наблюдающих за тем, что может заметить лишь специалист. Поистине поразительно! После тридцати лет непрерывных требований со стороны американцев Советы наконец согласились с предложением, что обе стороны начнут официально шпионить друг за другом. Когда это произошло во время переговоров по ограничению оружия средней дальности, американцы отреагировали на соглашение с нескрываемым недоверием: почему это русские принимают наши условия, в чем истинная причина этого?

Однако когда привыкаешь к такой мысли, понимаешь, что это прогресс. Обе стороны получат возможность узнать, чем занимается противоположная сторона и чем располагает. Ни одна из сторон не будет доверять другой. Об этом позаботятся разведывательные институты обеих сторон. Шпионы будут по-прежнему вести свою работу, разыскивая указания на то, что другая сторона старается обмануть их, собирает ракеты на секретном заводе, скрывает собранные ракеты в тайных местах для нанесения неожиданного удара. Они обнаружат такие указания, составят предварительные тревожные отчеты и попытаются уточнить полученные сведения. Профессиональная паранойя продлится дольше, чем существование самого оружия. Заключенные договоры не изменят этого, несмотря на эйфорию в прессе. Джек перевел взгляд на советского дипломата, продолжавшего говорить.

Почему? Почему вы передумали? Вы знаете, что я написал в своем обзоре национальной позиции, основанной на разведывательных данных? Пока эти сведения еще не попали в газеты, но вы могли познакомиться с ними. Там я писал, что вы поняли наконец: 1) как дорого обходятся эти проклятые железки, 2) что десяти тысяч боеголовок хватит, чтобы сжечь всю Америку восемь раз, тогда как трех или четырех раз вполне достаточно, и 3) что вы сбережете массу денег, пустив на металлолом все свои старые ракеты, те, что вы все равно не можете поддерживать в боевой готовности. Это всего лишь деловые соображения, сказал я им, а не перемена в вашей позиции. Ах да, и еще: 4) это производит отличное впечатление на общественное мнение, а вы так любите заниматься пропагандой, хотя и всякий раз терпите неудачу.