Черная Призма - Брент Уикс

– Чтоб тебя! Ты и этот парнишка – единственные, кто может спасти Гэвина. Бери его и убирайся отсюда! – крикнула, пылая глазами, Самила Сайех.

Люди Корвана хлынули вперед, как только баррикада подалась. Каррис ощутила, как позади нее шевелится Кип. Армия владыки Омнихрома была подобна приливу. Каррис пришпорила лошадь, лишь мельком оглянувшись на магический пожар у себя за спиной.

Этого было достаточно. Все люди Корвана перебрались через мост. Отсюда оставалось на адреналине долететь до гавани.

Каррис была в последней группе. Корван, впереди, пробирался к Гэвину на пристани. Гэвин работал, строил баржи, вроде того. Кто-то отвлек Гэвина, и она увидела, как он коротко блеснул кривой улыбкой в сторону Корвана.

И в этот момент Каррис поняла. Ее словно дубиной по голове ударили. Горло перехватило. Все осколки сложились в картину. Тысячи осколков шестнадцати лет и последние несколько за последние дни: эта усмешка. Похлопывание Корвана по плечу на стене этим утром. Если бы Каррис не провела больше десяти лет в рядах Черной Гвардии, она не заметила бы. Но Гэвин и Корван должны были ненавидеть друг друга. Это можно было бы оправдать. Они были профессионалами, да. У них были причины сотрудничать, верно. Но безупречное командование и немедленное повиновение складываются лишь при многолетнем доверии друг к другу. Как эти двое могут друг другу доверять?

Кто выходит из горнила войны лучше, чем был?

Гэвин говорил: «То, что в этом письме – неправда. Я клянусь, что это неправда». Так зачем Гэвину с удвоенной силой настаивать на лжи, которая через минуту раскроется, и он это понимал?

Да потому, что это не было ложью.

О черт…

Выйдя из ступора после того, как Каррис спешилась, Кип, прищурившись, поворачивал голову из стороны в сторону. Голова гудела. Только что он держался за женщину, больше обеспокоенный тем, как бы не коснуться ее груди, чтобы она не подумала, что он ее лапает, чем выстрелами и вспышками магии.

Он был, по любой разумной оценке, недоумком.

И вдруг внезапно они оказались на пристани. Кип не мог уследить за течением событий. Сначала люди собирались стрелять в Корвана, затем приветствовали его, Корван раздал приказы и исчез в толпе, разговаривая то с одним, то с другим. У Кипа одновременно плыла голова, и в то же он ощущал в себе медвежью силу. Каррис громко бранилась, но он не понимал, с чего это вдруг. Она развела его руки, все еще цеплявшиеся за ее талию. Он выпустил ее и чуть не упал, когда она спрыгнула с седла.

– Скоро вернусь за тобой, – Каррис похлопала его по руке.

Внезапно ее лицо сфокусировалось. Как будто он видел ее насквозь, понимал ее. Она была… беззащитной. Беззащитной? Это Каррис-то Белый Дуб? В другое время Кип рассмеялся бы от этой мысли. Теперь он слишком сфокусировался. Ее глаза сузились – отчасти от тревоги за Кипа, но похлопав его по руке, она как бы сказала «скоро с тобой все будет хорошо». Она волновалась не за Кипа. Ее тревожило что-то еще.

Каррис обернулась, и Кип увидел ее расправленные плечи. Они приподнялись – она сделала глубокий вдох. Затем она зашагала по пристани, уверенно, словно была привычна находиться среди солдат, извлекателей, моряков и перепуганных гражданских. Несмотря на толчею, нервозность и близкое сражение, толпа расступалась перед этим видением войны и красоты: бугристые мускулы и женственность; люксиновый меч у нее за спиной все еще дымился, сажа виднелась на обнаженных плечах и в декольте, зазубренный бичва в кулаке, босая, с разметавшимися черными волосами, идущая бесстрашно. Она остановилась за спиной медноволосого извлекателя, трудившегося над большой баржей. Заговорила. Голова мужчины резко повернулась, как на шарнире. Это был не просто человек. Призма.

Гэвин тут же крепко-крепко обнял Каррис. Облегчение. Тело Каррис было напряженным, руки все еще висели по бокам, не то от шока, не то от отвращения – Кип не мог понять. Затем, медленно, ее руки и плечи вроде начали оттаивать. Ее руки поднялись, в ответ обнимая Гэвина.

Затем Гэвин увидел Кипа. Удивление. Он отпустил Каррис, сказал ей что-то. Каррис разомкнула руки на его спине.

Гэвин поднял ладони. Что я такого сказал?

Но Каррис в бешенстве вырвалась, не ответив.

Гэвин переводил взгляд с нее на Кипа, на незаконченную баржу у себя за спиной. Опустил руки. Кип мог поклясться, что слышал оттуда ругань. Ему захотелось сжаться. Это было как наблюдать ссору родителей. Ему хотелось уйти.

Он повернулся к городу. Его взгляд до сих пор напряженно фокусировался только на одном предмете за раз, теряя общее из-за деталей. Светоболезнь. Он знал, что перед ним армия, но видел только вот этого человека, заправлявшего фитиль; того с обгоревшим усом из-за баловства с мушкетным шомполом, на который ус и намотался; третьего, почесывавшего спину примкнутым штыком и шутившего со своими товарищами, словно ему совсем не было страшно, хотя по его напряженным, пустым глазам было понятно, что все наоборот; еще один болтал без умолку, хотя никто не обращал внимания.

Кип посмотрел на пустые стапеля на пристани. Не осталось ни одного корабля. Даже плоскодонки ушли. На причале, почти параллельном к ним, он увидел громадного чернокожего человека, за которым гнались Зерцала. Они окружили его. В позе мужчины читалась непокорность, но со всех сторон на него были направлены мушкеты Зерцал.

Железный Кулак.

– Я спятил или это командир Железный Кулак? – спросил Кип.

– Простите? – спросил человек, стоявший рядом с лошадью Кипа.

– Дорогу! – крикнул Кип. – Дорогу! – Люди с бранью расступались перед ним.

– Кип! Ты что делаешь? – крикнул Корван Данавис. Со своей точки он не мог видеть Железного Кулака.

Кип едва слышал его. Он ударил лошадь пятками и вцепился в нее как мог, чтоб не упасть. Вырвавшись из окружения сотен нервных людей, лошадь побежала. Кипа мотало, как мешок с апельсинами, от которых сейчас останется сок да семечки. Лошадь галопом пролетела по краю пристани, в целом в нужном направлении – но тормозить не стала. Кип натянул поводья, но лошадь закусила удила. И отпускать не собиралась.

Зерцала увидели летящего на них орущего Кипа. Кто-то успел выстрелить. Кип мог поклясться, что одна пуля лизнула ему ухо горячим языком.

Я самый большой дурак на свете.

Пока лошадь неслась к Железному Кулаку и тем, кто его схватил, не замедляя хода, Кип высвободил ноги из стремян и выпрыгнул из седла, ныряя в гущу Зерцал.

Что бы он прежде ни делал с зеленым люксином, смягчавшим все, – на сей раз так не получилось. Он пролетел мимо Зерцал, тяжело ударился о землю, закувыркался, зацепившись обо что-то своей потрескавшейся, обожженной рукой. По руке словно огонь прошел. Он ударился головой, проехался на спине, запутался в одежде и попытался встать. Он смотрел на город. В этом направлении не было никого. Он обернулся к Железному Кулаку, запутался ногами, упал. Оперся на левую руку. Слезы хлынули из глаз сами собой. Дикая боль.