Буря Жнеца. Том 2 - Стивен Эриксон

Их подняли ввысь порывы чистой магии. Во главе клина летела Менандор. Слева от нее – Шелтата Лор. Справа – Сукул Анхаду.

Холмы перед ними провалились вниз – массивные туши поднимались все выше и выше.

Прошли над гребнем, над древним откосом древнего берега, солнце вспыхнуло в блестящей чешуе, засияло сквозь перепонки крыльев, а внизу по траве и камням заскользили три тени. Попавшие в эту тень мелкие грызуны бросались в норы, птицы разлетались с громкими криками, зайцы застывали на месте.

Звери высоко в небе вышли на охоту, и никто внизу не был сейчас в безопасности.

Плоская равнина, усыпанная неровными кучами – мертвыми драконами, жуткими, словно вскрытые курганы, из которых торчат обломки костей, опутанные высохшей кожей и сухожилиями. Переломанные крылья, словно мачты и паруса затонувших кораблей. На земле – выгнутые шеи, головы, с которых слезла кожа, обнажив пустоты позади глазниц и под скулами. Покрытые серой пылью клыки оскалены, словно бросая вечный вызов.

Сэрен Педак никогда не верила, что драконов некогда было так много. Сказать по правде, никогда не верила, что они вообще существовали, если не считать тех, кто, подобно Силкасу Руину, могли принимать подобную форму, но их истинное тело было другим. Первым пришедшим ей в голову вопросом было – это что, всё одиночники? Каким-то образом она поняла, что нет.

Это истинные драконы, для которых Силкас Руин в своем смертоносном крылатом виде был лишь издевательским подражанием. Лишенным царственности, лишенным чистоты.

Драконьи кости треснули, крылья сломались от времени, а не в схватке. Ни один из зверей не распростерся по земле в агонии. Не было ран. Каждый, прежде чем умереть, занял одну и ту же позу.

– Словно синие мухи на подоконнике, – сказал, увидев их, Удинаас. – Оказавшиеся не с той стороны стекла, пытавшиеся выбраться наружу. Но окно для них закрыто. Может быть, не только для них, а для всех, для любого создания. А может, и не для всех. – Тут он улыбнулся, словно мысль показалась ему забавной.

Врата, куда они, очевидно, направлялись, были видны издалека, кроме того, по мере приближения начало казаться, что и мертвых драконов становится больше, теперь они плотно окружали их со всех сторон. Столбы по краям арки были высокими, словно башни, и столь тонкими, что казались скелетообразными. Сама же арка имела причудливую форму и напоминала опутавшую мертвые ветви огромную паутину. За ней, казалось, лишь гладкая серая стена, однако поверхность стены словно бы вращалась едва заметным водоворотом – здесь был проход в иной мир. Где, как уже понимал каждый, находится то, что осталось от души Скабандари, Отца Тени, Предателя. Кровавого глаза.

Сэрен Педак казалось, что у неподвижного воздуха отвратительный привкус, что каждый вдох в этом краю отравлен неизмеримым горем, что неясный запашок не растает даже спустя многие тысячелетия. От этого запаха подташнивало, он высасывал все силы из ее членов, даже из самой души. Как бы пугающе ни выглядел портал, ей не терпелось преодолеть этот серый бесформенный барьер. Чтобы поскорей это окончить. Все это.

Она была уверена, что найдется способ – не может не найтись – как-то разрешить стремительно надвигающееся противостояние через переговоры. А разве не в этом и заключается ее талант, то единственное умение, которое она готова за собой признать?

В трех шагах перед ней шли Удинаас и Кубышка, маленькая ладошка совсем скрылась в большой, загрубевшей ладони. Картина эта – что находилась прямо у нее перед глазами почти с самого прибытия в это мрачное место – была для нее еще одним источником страданий и беспокойства. Неужели он здесь единственный, кто может не только справляться с собственными кошмарами, но и позаботиться о бедном ребенке?

Давно, в самом начале путешествия, Кубышка старалась держаться поближе к Силкасу Руину. Ведь это с ним она разговаривала, пока умирала башня. Это он поклялся защищать ее и набухающую в ней, словно почка, жизнь. Так что она взирала на своего благодетеля с тем обожанием, которого следовало ожидать от найденыша в ее ситуации.

Все это давно изменилось. О, Сэрен Педак еще замечала отдельные жесты, подчеркивающие их прежний союз, нити, связывающие между собой обоих столь разных существ – общее место возрождения, драгоценное взаимопонимание, выраженное у каждого в одиночестве, в отчуждении от всех остальных. Однако Силкас Руин успел за это время… ярче проявить себя. Показать, что за его холодным безразличием иногда скрывается жестокость, от которой дух захватывает. Ага, и чем же это отличается от рассказов самой Кубышки, как она убивала людей в Летерасе? Как поливала землю их кровью, скармливала трупы голодной, жаждущей башне Азатов?

Впрочем, подобных желаний Кубышка больше не демонстрировала. Вернувшись к жизни, она отреклась от прежнего и с каждым прошедшим днем все больше и больше становилась обычной девочкой. Сироткой.

Раз за разом делавшейся свидетелем того, как члены ее приемной семьи ругаются и ссорятся между собой. Свидетелем откровенных угроз, обещаний убивать. Да, это все, что мы ей предложили.

И Силкас Руин в этом далеко не последний, разве не так?

Но что же Удинаас? Который не выказал ни великих талантов, ни ужасной мощи. Который, сказать по правде, если что и продемонстрировал, так это крайнюю ранимость.

Так ведь именно это ее и привлекает. Удинаас дарит ей возможность держаться за руку, дарит мягкую улыбку, которую не могут не заметить даже ее грустные глаза.

Удинаас, потрясенно осознала Сэрен Педак, был единственным истинно привлекательным членом отряда.

Себя она совершенно не собиралась рассматривать хотя бы в качестве потенциального кандидата на теплые чувства со стороны кого-либо из спутников – с тех пор, как подвергла насилию Удинааса. Но и до того было совершенно очевидно, что в отношении способностей к товариществу она мало чем может похвастаться. Постоянно в мрачных мыслях, без какой-либо надежды. Наследие всего того, что она сделала – и не сделала – в своей жизни.

Шагая по пыльной почве, Чик и Силкас Руин далеко впереди, огромные туши мертвых драконов – справа и слева, они неуклонно приближались к высоким вратам. Фир Сэнгар, шедший все это время от нее слева и на два шага позади, вдруг оказался рядом. Одну руку он держал на эфесе меча.

– Не валяй дурака, – прошипела она в его сторону.

Черты лица Фира сделались сейчас резкими, он плотно сжал губы.

Впереди Чик и Силкас достигли врат и застыли перед ними. Оба разглядывали что-то небольшое, еле различимое, перед самым входом.

Удинаас притормозил – девочка, которую он держал за руку, не хотела идти дальше. Он посмотрел на нее сверху вниз и что-то очень тихо проговорил.

Если Кубышка и ответила ему, то шепотом.

Бывший раб кивнул, и они двинулись вперед, Кубышка больше не пыталась отстать, и не похоже, чтобы капризничала.

Почему она не хотела идти?