Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы - Александр Шубин

В качестве пророка, который «разгадал» замысел Германии, иногда представляют начальника генерального штаба Шапошникова: «К чести Генерального штаба, и в первую очередь его прежнего начальника Шапошникова, следует отнести то, что замысел противника был предугадан им с большой точностью еще тогда, когда командование вермахта только узнало от Гитлера о его намерении начать непосредственную подготовку к нападению на СССР. Шапошников считал, что „Германия вероятнее всего развернет свои главные силы к северу от устья р. Сан с тем, чтобы из Восточной Пруссии через Литовскую ССР нанести и развить главный удар в направлении на Ригу, Ковно (Каунас) и далее на Двинск (Даугавпилс), Полоцк или на Ковно, Вильно (Вильнюс) и далее на Минск“»[918], — сообщает А. С. Якушевский. Эта цитата показывает, что Шапошников был грамотным штабистом, хорошо знавшим восточноевропейский театр военных действий. Поэтому, как следует из той же цитаты, он замысла противника не разгадал. Он считал, что немцы готовят стратегические «клещи». Удар на Литву — их северный фланг. Чтобы советский контрудар не срезал это наступление с фланга, нужно ударить и на Минск. То, что на Минск будет нанесен прямой и главный удар, да еще и с двух направлений — этого Шапошников не предугадал. Потому что это было невероятно и абсурдно.

Если немецкие ударные группировки будут сосредоточены в Восточной Пруссии и на юге против Украины, то ударом из центра можно было легко рассечь германский фронт, и прижать северную группировку к морю, а южную отрезать, прикрываясь Карпатами. Но важно, чтобы вермахт вышел на исходные позиции. Пока против советского центра могут быть собраны значительные немецкие резервы, наносить удар нельзя — можно сорвать все дело.

Именно в стратегическом планировании ключ к разгадке трагедии 1941 г. Многие авторы объясняют неудачи 1941 г. «неправильным определением направления удара агрессора…»[919]. Но вот чем была вызвана эта важнейшая ошибка? Как это ни парадоксально — логичностью расчетов советского руководства и нерасчетливостью Гитлера.

Когда Суворов «вычислил» подготовку Красной армии к удару по вермахту, от него потребовали предъявить план нападения из советских архивов: «подробно проработанный государственный план должен был быть принят в Кремле не позднее января того же года. Но и в начале мая 41-го единственным советским государственным планом являлся „План обороны государственной границы 1941 г.“[920] — категорически утверждает публицист А. В. Афанасьев. Серьезные историки не торопились с выводами. Исследования архивов показали, что ближе к истине здесь В. Суворов — планы такие были.

„Введение в научный оборот документов советского военного планирования показало, что Германия продолжала рассматриваться как вероятный противник № 1, несмотря на имитацию сближения с ней“[921], — утверждает М. И. Мельтюхов.

Первые конкретные планы удара по Германии не случайно появились в июле-сентябре 1940 г. Прежде военная стратегия СССР по существу распадалась на две войны. На севере: оборона севера с центром в Ленинграде с дальнейшим сбрасыванием противника в Балтику и наступлением на Варшаву. На юге — оборона Украины с последующим сбрасыванием интервентов в Черное море и наступлением на Львов и, по возможности, Бессарабию.

Разгром Франции и раздел сфер влияния с Германией позволили Сталину бескровно выполнить часть прежних стратегических планов — ликвидировать основные плацдармы стратегических „клещей“. Теперь противнику придется добираться до Ленинграда через всю Прибалтику от Выборга, а к Киеву продираться из Румынии и Венгрии, а также со стороны Черного моря. А Красная Армия оказывается много ближе и к Варшаве, и даже к Берлину.

Теперь театр военных действий стратеги делили по Припяти (из-за болот и лесов бассейн этой реки плохо приспособлен для ведения боевых действий) на северный и южный участки. Это разделение театра фактически на две самостоятельные „сцены“ продолжало традицию борьбы со стратегическими „клещами“. То, что наряду с широким охватом наиболее мощный удар может быть нанесен в центре, не предусматривалось. Ведь тогда на сам охват не хватит сил.

По оценкам советского Генштаба главный удар противника мог быть нанесен по Прибалтике (с выходом к Ленинграду и Минску) на севере, и в направлении Киева на юге.

М. И. Мельтюхов считает, что „подобные оценки исходили лишь из конфигурации советско-германской границы. Неясно также, почему авторы документов полностью исключили вариант нанесения главного удара в Белоруссии…“[922]. Это как раз очень понятно. Главный удар в Белоруссии означал, что наступление ведется сразу на Москву, что воспринималось в Кремле как авантюра. Ведь Гитлер не готовится воевать зимой. Если главный удар наносится в Белоруссии, все равно нужно направлять силы и на север, и на юг, чтобы центральная группа войск не была окружена. Характер театра военных действий говорил, что противник будет действовать по сценарию, который мы называем „клещами“. При такой стратегии войны в Белоруссию мог быть нанесен лишь второстепенный, прикрывающий удар.

Советский план рассчитан как раз на то, что немцы сосредоточат силы для стратегических „клещей“. Если две группировки противника изготовятся для наступления на север и на юг, то советские удары из центра на северо-запад и юго-запад отсекали бы обе группировки от коммуникаций. При этом юго-западный удар отрезает Германию от румынской нефти. Вполне логичный план.

Документы советского военного планирования 1940 г. упоминают, что нападение будет совершено противником. С точки зрения „оборонцев“ это — доказательство мирных намерений советского руководства. С точки зрения „наступателей“ — чисто идеологическое предисловие. Как мы увидим, материалы январских штабных учений 1941 г. скорее подтверждают версию „наступателей“. Удар по врагу интересовал советское командование больше, чем оборона. Тем не менее „Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на западе и на востоке на 1940 и 1941 годы“ от 18 сентября 1940 г. строятся на определенном представлении о наступательных намерениях противника. Следовательно, советский удар нельзя было нанести просто так, без учета угрозы нападения врага. И это — проблема для „наступателей“. Советский план строился на том, что противник сосредотачивается у границ. При этом сосредоточение советских войск должно происходить одновременно с выдвижением противника. Планировалось „по завершении сосредоточения советских войск нанести ответный удар (в зависимости от конкретной политической обстановки) на направлении Люблин — Краков — верхнее течение р. Одер либо в Восточной Пруссии“[923]. Получается, что „завершение сосредоточения“ должно было произойти практически к моменту немецкого удара. Или даже до него. И это уже загадка для „оборонцев“. 5 октября „соображения“ были доложены Сталину и Ворошилову, и они предложили усилить удар на юго-западном направлении (предположение В. Суворова о подготовке удара против Румынии, таким образом, подтверждается). Окончательная доводка „северного“ и „южного“ вариантов наступления была намечена на 1 мая 1941 г. „Северный“ вариант» предполагал основной удар к северу от Припяти, а «южный» к югу с дальнейшим выходом в северо-западном направлении на Польшу и Силезию. «Тем самым советские вооруженные силы получили действующий документ, на основе которого велось более детальное военное планирование»[924].