Сезон туманов (сборник) - Евгений Гуляковский

– Я рад, что ты понял. Есть вещи, которые очень трудно объяснять.

– Нет. Подожди. Можно обойти доску или вернуться! В конце концов, в лабиринте мог быть и другой ход. Мы же не все ответвления проверили. Не сидеть же так, пока кончится кислород?

– Видишь ли, Миша, наверняка я знаю только одну вещь, отличающую человека от крысы…

Они помолчали, слышно было, как где-то капает и шипит в респираторах воздух. Кибернетик так и не спросил, что это за вещь, и тогда Доктор закончил:

– Чувство собственного достоинства.

За секунду до этих слов Кибернетику еще казалось, что он сможет переубедить Доктора или, на худой конец, сбегать к шлюпке за новыми баллонами. И сейчас, уже признав для себя правоту Доктора, но все еще не находя сил принять ее до конца, он зло возразил:

– Я ведь не стану ближе к крысе оттого, что пройду по доске!

– Конечно нет. Но тогда ты примешь условия предложенной нам игры. Крысы всегда их принимали.

Опять надолго наступило молчание. Свет от фонарей постепенно желтел, и Кибернетик отметил про себя, что, значит, и батарее от бластера досталось тоже, скоро они останутся в полной темноте. Может, это и лучше…

Доктор отыскал его плечо. Рука Доктора казалась через скафандр очень легкой.

– Думаешь, они поймут?

– По крайней мере, узнают о нас кое-что… И потом, это ведь прежде всего для нас самих важно, не превращаться в подопытных кроликов…

Доктор не успел закончить фразу. За их спиной раздался громкий лопающийся звук. Оба резко обернулись. Стены не было. Исчез целый кусок в несколько квадратных метров. И совсем недалеко, у самого пролома, они увидели шлюпку.

Одуванчики в траве казались вспышками земного солнца… На секунду мелькнула шальная надежда, что это Земля. Вот за этой знакомой сосной начинается тропинка к санаторию… Но тропинки там не было. Практикант увидел, что ее нет, сразу, как только поднялся на ноги. Он вдруг почувствовал, что трава под ногами слишком колюча, слишком крепка для земной травы. Физик вскочил и смотрел на Практиканта так, словно хотел проверить, видит ли и он этот лес.

– По-моему, это не галлюцинация и не мираж, – сказал Практикант, с трудом проталкивая слова через спазму, сдавившую горло.

Вспоминая позже, что они почувствовали в те первые минуты, они точно установили, что меньше всего в их чувствах было все-таки удивления. И не потому, что притупилось восприятие необычного на чужой планете. Просто они все время инстинктивно ждали чуда. И теперь, когда чудо действительно случилось, они восприняли его как должное. Само собой разумеющимся казалось даже отсутствие последствий радиации. Правда, Физик считал, что они могут проявиться позже, но на это Практикант возразил, что на планете, где растут каменные сосны, радиация тоже может быть особой. Физик не сразу понял, о каких каменных соснах он говорит. И тогда Практикант протянул ему обломок ветки, где в изломе вместо знакомой светлой древесины темнел камень.

– Об этом я догадался раньше. Видишь, не шевелится ни одна ветка, несмотря на сильный ветер. Это ненастоящие деревья. Очень детальные копии.

– Для любой копии нужен оригинал.

– Здесь использовано все, что можно было извлечь из моей памяти… Силуэты деревьев. На заднем плане они как будто расплылись. В этом месте нет ничего потому, что я не помню, что там стояло у нас в санатории: не то беседка, не то фонтан. Образовалась бесформенная глыба. В изломе ветки нет ни жилок, ни сосудов, видишь, структура базальта. Это не окаменевшие деревья. Это копии деревьев, искусно сделанные из камня.

– Для чего?

– Ну, я не знаю. Может, это у них такой способ общаться друг с другом.

– Ну да! Мы рисуем на бумаге, а они вырубают послания из скал. Простой и дешевый способ.

– А как иначе это объяснишь?

– Пока не знаю. Давай посмотрим, что здесь есть еще.

Каменные копии деревьев стояли полукругом ряда в четыре вокруг выемки, в которой они спали. За деревьями ничего не изменилось, в пустынной базальтовой равнине. Физик, защитив глаза от ветра ладонью, долго смотрел в ту сторону, куда улетела шлюпка.

– Не пора ли нам возвратиться? Они, наверное, до сих пор не сняли скафандры.

– Ты думаешь, Доктор тебе поверит? Приборы покажут, что мы схватили больше трех тысяч рентген. С покойниками врачи, как правило, не разговаривают.

Хотелось шутить, улыбаться, жадно глотать воздух, горячий и терпкий, как вино. Все тревоги отошли на второй план. По сравнению с тем огромным и значительным фактом, что они чувствуют на лице прикосновение ветра, у них ноют ноги от усталости и очень хочется пить.

Только к вечеру они отыскали холм со знакомыми очертаниями. Практиканту показалось, что это другое место. Он спорил с Физиком до тех пор, пока тот не разгреб песок и не нашел обломки досок от упаковки планетного робота.

Прищурившись, Практикант смотрел, как ветер зализывает длинными струями лунку, только что вырытую Физиком в базальтовой пыли. Медленно ползущее солнце скрылось за горизонтом, и сразу потянуло холодным ветром. Физик обошел всю площадку, старательно подбирая силикетовые обломки ящика.

– Зачем тебе они?

– Ночью станет еще холоднее. Силикет трудно разжечь, но зато, если это удастся, будет неплохой костер.

– Хочешь здесь ночевать?

– Конечно, в темноте мы не найдем лагерь, и, кроме того, робот… Если он вернется, мы получим дополнительную информацию.

– По программе он должен был дожидаться нас здесь несколько часов назад.

– Возможны непредвиденные задержки… Конечно, я понимаю, что, раз его нет до сих пор, скорее всего, он уже не появится. Все же подождем. Это ведь наш единственный сохранившийся автомат…

– А контрольный срок?..

– Я назначил дополнительный. Они будут волноваться, но другого решения быть не может.

– Не думаю, что стоять на месте безопаснее, чем двигаться, вряд ли мы сможем уснуть.

– Есть еще одна причина. О ней мне бы не хотелось говорить раньше времени. Давай подождем. Что-то ведь должно проясниться. Для чего-то были нужны там деревья и все остальное.

Значит, Физик тоже все время ждет. Ждет следующего шага. Наверное, он прав. И наверное, так и нужно – ждать с открытым забралом. У них нет скафандров. Нет робота. Нет оружия. Два беззащитных человека на чужой планете и этот костер… Словно они в туристском походе, устали после длинной дороги и сделали привал… Наверное, так и нужно – ждать…

Зеленоватый закат погас, и холодная темнота обступила их со всех сторон. Ночью на открытом пространстве человек особенно остро чувствует свое одиночество даже на Земле. Здесь это чувство обострилось еще больше. На Земле ночи полны шорохов и звуков жизни. Космос нем, но даже к его однообразному, равнодушному молчанию легче привыкнуть, чем к тишине этой ночи, сквозь которую прорывался то какой-то отдаленный рокот, то тоскливый вой ветра, разрывающегося на части об острые зубцы скал, то шелест песчинок. Не было ни треска цикад, ни шороха крыльев, ни осторожных шагов ночного хищника. Ни одного живого звука.