Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

— Как? Господи, что там еще?

— В общем, вчера я смотрела гранки. Мне Эдгар принес.

— Ну и?

— Книгу невозможно читать, Оливер. Она тяжелая и нудная. Единственные хорошие куски — это выдержки из дневника моего прадеда. Мне неприятно так говорить, но это правда. Текст нужно частично переписывать.

— Но как до такого дошло? Почему никто не показал рукопись мне или тебе на более ранней стадии?

— Я не знаю.

Но она знала, даже была уверена, в чем тут дело: Эдгар Грин, который изначально выступал против этой книги и роли Джека в ее подготовке, умышленно оставил текст без правки. Селия просила его посмотреть окончательный вариант текста, но он сказал, что уже слишком поздно, что рукопись уже ушла к наборщикам. Однако, если дело обстояло именно так, со стороны Эдгара это было профессиональной халатностью и заслуживало самых серьезных нареканий.

— О боже, — удрученно произнес Оливер, — час от часу не легче.

Селию до того возмутило поведение Пола Дэвиса, что она, невзирая на опасность, отправилась прямо к Себастьяну домой, чтобы высказать ему все свое недовольство.

Он взглянул на нее с порога и улыбнулся:

— Милая моя, вот это сюрприз.

— Как ты мог? — крикнула Селия, проходя мимо него в гостиную. — Как ты мог так поступить с нашим издательством? Ты и твой гнусный агент?

— Как поступить?

— Себастьян, не хитри со мной. Ты отлично знаешь как. Запросить еще одну колоссальную сумму за права на издание «Меридиана-2». Ведь я не раз говорила тебе, как нам сейчас трудно. Оливер и так подавлен этим скандалом с «Бьюхананами».

— Я только одного не пойму: кто тебе сказал про колоссальную сумму?

— Оливер, разумеется. Сегодня пришло письмо от Пола Дэвиса. Мне просто не верится, Себастьян, не верится, что ты так повел себя с нами после всего, что «Литтонс» для тебя сделало. Неужели популярность и признание так быстро ударили тебе в голову?

— Селия, — начал Себастьян, и взгляд его внезапно стал жестким. — Мне кажется, тебе стоит проверять информацию, прежде чем так накидываться на меня. Ты что, действительно думаешь, что я дал Полу Дэвису указание затребовать с вас таких денег? Да? Потому что, если ты так считаешь, с этого момента нам не о чем разговаривать. Мне чрезвычайно неприятно, что ты предъявляешь мне такие обвинения. И в таком случае я прошу тебя немедленно покинуть мой дом. — (Она молчала, ее вдруг охватила паника. Еще одна ошибка, еще одно неверное суждение, которое дорого ей обойдется.) — Не знаю, что там за сумму он потребовал, — сказал Себастьян с каменным лицом и побелевшими от злости губами, — но я велел Полу Дэвису передать Оливеру, что я вообще отказываюсь от гонорара за «Меридиан-2». Именно потому, что знаю ваше тяжелое положение. И знаю, что «Литтонс» нужна эта книга. Естественно, я потребую от Пола объяснений, почему он пренебрег моими инструкциями, но мне кажется, ты могла бы оправдать меня за недостаточностью улик, хотя бы до тех пор, пока не выяснишь всех обстоятельств дела. В Англии человек считается невиновным, пока его вина не доказана. Но ты при твоей обычной надменной уверенности в собственной правоте даже не удосужилась проверить факты. Так что желаю тебе приятного вечера. И можешь отправляться на все четыре стороны.

Он вышел из комнаты и стал подниматься по лестнице. Селия еще какое-то время сидела в гостиной одна. Затем, медленно и тяжело передвигаясь, как старуха, последовала за ним.

— Знаешь, — сказала Селия, — я, наверное, уйду от Оливера.

— Уйдешь к любовнику? — Лицо леди Бекенхем было абсолютно бесстрастным, как и голос. Она на несколько дней приехала в Лондон на предстоявшие балы дебютантов и Хенли[36].

— Да. Я больше так не могу, мама. Не могу постоянно обманывать, предавать. Я хочу развода. Я постоянно хитрю, живу во лжи. Это такое скверное чувство. И так нечестно по отношению ко всем, особенно к Оливеру.

— Значит, ты считаешь, что по отношению к Оливеру честнее будет бросить его? О детях, насколько я понимаю, ты даже не думала. Жизнь во лжи, как ты это называешь, — твоя плата за удовольствия, Селия. В этой жизни человек ничего не получает даром. Я тебе постоянно это твердила, с тех пор как ты вообще начала что-то соображать.

— Но у вашего поколения все было иначе.

— Да что ты говоришь? Это почему же? Ну-ка, мне очень интересно. — В ее темных глазах, так похожих на глаза Селии, вспыхнуло изумление.

— Ну… сейчас уже нет острой необходимости соблюдать приличия, создавать видимость респектабельности, загонять себя в какие-то рамки. Люди теперь живут более открыто, никому нет дела до того, кто как поступает…

— Я раньше уже слышала от тебя эти бредни, Селия, как и многие другие. Я имею в виду твои нелепые политические взгляды: слава богу, что здесь не пошло дальше разговоров. Уверяю тебя: и сейчас найдется очень много людей, которым будет дело до того, как ты поступаешь, если ты действительно собираешься бросить мужа и детей. Или ты намерена забрать их с собой?

— Со временем да, обязательно. Но на первое время… вообще-то, я еще точно не решила, что делать.

— Да тебе и не придется решать. Если ты бросишь семью, судья вполне может счесть, что дети должны остаться с отцом. Я, признаться, на это надеюсь.

— Мама, это же несправедливо.

— Мне так не кажется. За что Оливера лишать детей? Что дурного он им сделал? «Развод» — это уродливое слово, Селия, и оно обозначает уродливое состояние. Ведь не случайно разведенные особы не допускаются к королевскому двору.

— О, неужели…

— Я советовала бы тебе, Селия, пошевелить твоими упрямыми мозгами и заглянуть на несколько лет вперед, всего на несколько, когда придет время выводить в свет Венецию и Адель. Сама ты их ко двору представить не сможешь. Многие люди нашего круга разорвут с тобой отношения. Тебя не допустят ни в королевскую ложу в Аскоте, ни на праздники в саду, ни на балы при дворе.

— Если ты полагаешь, что я должна остаться с Оливером, которого больше не люблю, только потому, что меня лишат королевских праздников, то ты плохо меня знаешь, — с усмешкой ответила Селия.

— Я знаю тебя очень хорошо, Селия. Знаю, что для тебя имеет значение, а что нет. Тебя вполне устраивает твое положение в обществе и все из него вытекающее. Не замечала, чтобы ты хоть раз отказалась от приглашения на бал при дворе или где-то не указала титул. В конце концов, тебе никто не запрещает это делать, но ты и не хочешь отказывать себе в удовольствиях. Ну да ладно, оставим это. Ты что, на самом деле полагаешь, будто твои честность и открытость, о которых ты с таким пафосом говоришь, восполнят Оливеру положение брошенного мужа? Ведь ты же просто уничтожишь его! А дети? Ты полагаешь, твои дети будут счастливы, зная, что их мать, видите ли, не хотела лгать отцу, но при этом бросила и их, и отца? А если ты заберешь их с собой, то, думаешь, им будет хорошо жить с чужим человеком?