Николай II - Сергей Фирсов

Нельзя не сказать, что в церковной среде подобные настроения встречали противодействие и резкую критику. В частности, такой цели служила подготовленная православным публицистом И. В. Смысловым книга «Царский путь». Автор, высказав свое отрицательное отношение к только намечавшейся тогда канонизации, рассмотрел вопросы о симфонии властей, затронул тему семейных отношений в царской семье и проблему Распутина, рассказал о собственном видении отречения и даже о «чудесах царственных мучеников». На огромном фактическом материале И. В. Смыслов постарался доказать, что «нарисованный ныне образ святого Царя часто не соответствует историческим фактам», и привел в конце своего повествования рассказ из Отечника, где речь шла о подвижнике высокой духовной жизни, мыслившем себе Бога по образу человека. Собравшиеся вместе старцы и ученые-монахи доказали ему, что слова «руце» и «нозе» Божии в Священном Писании — не плоть и кровь, а слова в переносном значении. Подвижник упал на землю и зарыдал: «Отняли у меня Бога моего!..» «С иллюзиями расставаться очень сложно, — резюмировал И. В. Смыслов. — Но необходимо!»

Благое пожелание, как и следовало ожидать, не было услышано теми, к кому было обращено: сторонники канонизации царя (и писавшие о его страстотерпческом подвиге, и «царебожники») остались при своем мнении. А вскоре на Юбилейном Архиерейском соборе Русской православной церкви 2000 года решение о канонизации царской семьи единогласно утвердили. За страданиями, перенесенными Николаем II и его близкими, заявил председатель Синодальной комиссии по канонизации святых митрополит Ювеналий (Поярков), «мы видим людей, искренне стремившихся воплотить в своей жизни заповеди Евангелия»[134]. Постановлением Архиерейского собоpa Николай II, императрица Александра Федоровна и их дети: цесаревич Алексей и великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия были прославлены как страстотерпцы в Соборе новомучеников и исповедников российских, включающих 860 православных праведников. К лику святых не были причислены канонизированные за рубежом великие князья, князья императорской крови, придворные и слуги Романовых, убитые большевиками в 1918–1919 годах на Урале и в Петрограде. Исключение составили только великая княгиня Елизавета Федоровна и ее помощница Варвара, канонизированные Русской православной церковью ранее, — в первой половине 1990-х годов.

К 2000 году оказался открытым и вопрос о признании Церковью найденных в 1991 году «екатеринбургских останков» как останков убитых в Ипатьевском доме царя, царицы, их детей и слуг. Вплоть до сегодняшнего времени эта проблема не нашла своего окончательного решения. Разумеется, не признали (и не признают) «екатеринбургские останки» и те, кто почитает последнего самодержца как «искупителя» грехов русского народа. 26 февраля 1998 года, когда выяснились правительственная позиция и желание власти организовать в июле торжественные похороны этих останков в Петропавловской крепости Петербурга, Священный синод РПЦ принял определение, в котором заявил: «Решение Государственной комиссии об идентификации найденных под Екатеринбургом останков как принадлежащих семье Императора Николая II вызвало серьезные сомнения и даже противостояния в Церкви и обществе». Члены Синода высказались в пользу безотлагательного погребения останков в символической могиле-памятнике, посчитав, что они могут принадлежать жертвам богоборческой власти. О том, что это останки царской семьи, не говорилось: все ограничилось надеждой на то, что в будущем, «когда будут сняты все сомнения», к вопросу о захоронении можно вернуться. Решение о непризнании «екатеринбургских останков» царскими Синод принял в самый последний момент. Очевидно, здесь сыграла свою роль настойчивость «православной общественности», не верившей экспертизе, проведенной ненавидимым «оккупационным режимом».

Я вспоминаю, как в те дни в церковной лавке одного из патриархийных храмов Петербурга купил брошюру «Царь-мученик Николай II». На первой странице под изображением императорской короны и именем царя («Император всея Руси Николай Александрович») помещалось две надписи: «Родился 6 мая 1868 г.» и «4/17 июля 1918 г. царская семья была расстреляна иноверцами». Третья строка была замазана белилами. Однако расчистив надпись, удалось прочитать следующее: «7 июля 1998 г. — погребен в соборе Петра и Павла в Санкт-Петербурге». Православное издательство, готовившее брошюру к печати, очевидно, в последний момент узнало о решении Синода и, не желая перепечатывать заново первую страницу, ограничилось «технической правкой».

Правительство не приняло в расчет пожелания Синода, и 16 июля 1998 года в Петербурге прошли траурные церемонии, связанные с похоронами тех, кого государство объявило последним самодержцем, его супругой, детьми и слугами. Под звуки похоронного марша старшие офицеры Российской армии вынесли из самолета, прилетевшего утром из Екатеринбурга, гробы с останками Алоизия Труппа, Ивана Харитонова, Анны Демидовой, доктора Евгения Боткина и великих княжон Анастасии, Татьяны и Ольги. Когда настало время выноса покрытых императорскими штандартами гробов Александры Федоровны и Николая II, военный оркестр, ранее игравший не в полном составе, заиграл церковный гимн «Коль славен наш Господь в Сионе». В таком же порядке, как их вынесли из самолета, гробы установили на катафалки, и кортеж тронулся по улицам Петербурга — в крепость. Проехав мимо Зимнего дворца через Троицкий мост, процессия прибыла к месту похорон. При въезде кортежа на Троицкую площадь начался колокольный звон, прекратившийся в момент внесения в собор (на руках офицеров) гроба императора. Церемония прощания состоялась на следующий день, в пятницу 17 июля.

По благословению патриарха Алексия II прошла панихида, которую возглавил настоятель собора Петра и Павла протоиерей Борис Глебов. Во время ее совершения клирики молились «О упокоении душ усопших рабов Божиих: всех в годину лютых гонений за веру Христову умученных и убиенных, их же имена, Господи, Ты Сам веси». На церемонию прибыли около тридцати потомков дома Романовых — из США, Канады, Великобритании, Италии, Швейцарии, Дании, Австралии, Франции и Уругвая. Президент России Б. Н. Ельцин выступил с кратким словом, в котором оценил перезахоронение «невинно убиенных» как «символ единения народа, искупление общей вины». Траурное событие было явно государственного масштаба. О том, что хоронят именно Николая II и его близких, говорили практически все теле- и радиокомментаторы России и мира. Занимавший в то время пост губернатора города В. А. Яковлев за неделю до похорон выступил со специальным обращением к жителям Северной столицы, призвав всех сохранять национальную память. «Пусть наши грехи и ошибки останутся в прошлом, — говорил В. А. Яковлев. — А ныне воздадим последний долг усопшим и даруем долгожданное успокоение их останкам».

Как могло, Российское государство постаралось этот долг отдать: «екатеринбургские останки» нашли свое вечное упокоение в Екатерининском приделе собора Петра и Павла. «Акт, который совершался через 80 лет после расстрела царской семьи, не является актом простых похорон. Это акт покаяния, в каком-то смысле символический», — писал в те дни журналист «Аргументов и фактов», убежденный в том, что отказ Церкви признать подлинность «екатеринбургских останков» является огромной ошибкой: «Наши попы вдруг опустились до уровня простого, простейшего материализма. Это второе поражение Церкви в нашей истории после разоблачения ее связей со спецслужбами». Такое резкое замечание, по большому счету, не столько клеймило «попов», сколько дезавуировало заявление о покаянии, ведь верующие, и признающие и не признающие «екатеринбургские останки», были частью нового, постсоветского общества. И все-таки, думается, журналист не ошибался, когда заявлял, что после 17 июля 1998 года «коммунизм наконец перестал быть страшен. Его пригвоздили к позорному столбу…».