Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен

— Значит, он нас попросту использовал…

— Ну конечно, он нас попросту использовал! — громко воскликнул Бедвин. — Вы проповедовали Слово Божие и помогли собрать это огромное войско во имя Господа? Очень хорошо!.. Он будет вам за это благодарен — можете быть уверены. Однако вы даже и не представляете себе, Ваше Преосвященство, с чем этим воинам придется столкнуться… С легионами Того-кого-нельзя-называть, бесчисленными ордами монстров. Они могут только убивать, уничтожать все вокруг себя огнем и мечом, нести все то ужасное, что только можно себе вообразить…

— Я знаю, — прошептал епископ. — Я тоже с ними сражался, когда был молодой…

— Значит, вы наверняка помните, как вам было страшно. Пеллегун столкнулся с ними в Бассекомбе — и потерпел поражение. Он спасся бегством — это известно и мне, и вам… Вы полагаете, что он об этом не вспоминает? Полагаете, что он забыл о своем позоре?.. Для него наиболее важно — как я вам уже сказал, — одержать победу. Все остальное для него — вторично… Даже Бог.

— Не заходите слишком далеко, брат мой… То, что вы сейчас сказали, — святотатство.

— Я готов замаливать свои грехи в монастыре всю свою оставшуюся жизнь, но то, что я сейчас сказал, — правда. И вы это знаете.

Дубриций выдержал взгляд капеллана, а затем отвел глаза в сторону и посмотрел на простирающееся перед его взором поле — а точнее, на ту его часть, которую мог видеть через толстое стекло окна в оловянной раме. Довольно долго Дубриций и Бедвин стояли молча — до тех пор, пока охвативший их обоих гнев не улегся. Когда епископ заговорил снова, его голос был уставшим и слабым.

— Как вы полагаете, они победят?

Бедвин ответил не сразу. Вопрос Дубриция напомнил ему о чувстве, которое он испытал совсем недавно, стоя на крепостной стене и глядя на воинов, отправляющихся навстречу своей смерти под ликование толпы…

— Не знаю… Однако король жаждет только победы. Однако ни одно сражение не сможет привести к окончательному поражению Того-кого-нельзя-называть… Монстров, конечно же, можно одолеть на поле боя, но некоторое время спустя они нагрянут снова. До тех пор, пока они не будут уничтожены в самом центре Черных Земель, они будут появляться снова и снова. Их воодушевляет Копье Луга — оружие бога, жажду которого можно утолить только кровью, — точно так же как эльфов воодушевляет Котел Дагды, а карликов — Меч Нуады… Единственный способ, при помощи которого можно окончательно утвердить на этой земле царствие Божие, заключается в том, чтобы…

Монах запнулся, испугавшись того, что собирался сказать. Его фразу за него закончил епископ Дубриций:

— Да, брат мой… В том, чтобы уничтожить талисманы.

Сначала этот шум был приглушенным и похожим на далекие раскаты грома. Однако по мере их продвижения вперед он становился все более громким и все более отчетливым. Он заставлял сердца обоих эльфов сжиматься и отягощал их тела до такой степени, что каждый шаг, приближавший их к Агор-Долу, изрядно истощал не только их последние силы, но и забирал остатки их мужества. То, что Тилль и Гамлин приняли за периодически повторяющиеся раскаты грома, были в действительности грохотом ударов камней, выпускаемых метательными орудиями монстров, о стены крепости карликов. Но эльфы этого не знали. Горы, которые виднелись на горизонте, были очень высокими, и поэтому, хотя эльфы находились в нескольких часах пути от укреплений карликов, Тилль и Гамлин иногда чувствовали, как земля содрогается под их ногами, и видели, как по склону горы катятся большие камни. Для них обоих война ассоциировалась только со свистом стрел и звоном клинков. Ужасные стенобитные и метательные орудия монстров — точно так же как и толстые крепостные стены карликов — были для эльфов чем-то невообразимым.

Когда они подошли к Красным Горам и услышали жуткий грохот, у них обоих возникло ощущение, что там сейчас сражаются гигантские мифические существа, о которых рассказывается в легендах. Здравый смысл подсказывал, что им следует быстрее бежать отсюда, пока они еще могут это сделать, и каждый из них, поддавшись панике, именно так бы и поступил, если бы оказался здесь в одиночку.

— Давай остановимся тут, — предложил Тилль, бросая свой мешок на землю.

Гамлин, ничего не ответив, тяжело опустился на землю. Несколько дней и ночей бега по лесу, холмам и каменистой равнине его очень сильно утомили. Менестрель находился на грани изнеможения, а потому был не способен ни произнести хотя бы слово, ни отыскать в свой голове какую-либо мысль. В душе он чувствовал пустоту, ноги казались ему несгибающимися, как стволы деревьев, и в его теле не было ни одного места, которое не причиняло бы ему боль при его малейшем движении.

— Я не думаю, что тролли добираются аж сюда, — сказал следопыт голосом, который ему самому показался еле различимым на фоне грохота битвы.

Он говорил что-то еще, но Гамлин его не слышал. Менестрель так сильно устал, что невольно уснул. Когда Тилль его разбудил, ему показалось, что сомкнул глаза лишь на несколько мгновений, хотя в действительности уже начало темнеть. Он проспал часов пять или шесть… Может, его уши просто привыкли к грохоту, но ему показалось, что доносящиеся со стороны гор звуки стали менее ужасными.

— Надо идти, — сказал Тилль, сидящий возле него на коленях. — Поешь и затем выпей воды. Это придаст тебе сил…

Гамлин поднялся и съел несколько пирожков из листьев, которые были твердыми, как древесина, но буквально таяли во рту, как будто они были сделаны из снега, и выделяли из себя различные ароматы леса. Лесные орехи, тутовые ягоды, черника… Каждый раз, когда он проглатывал очередной кусочек, у него возникало ощущение, что кровь снова начинает струиться по его венам.

— Это далеко отсюда? — спросил он, съев второй пирожок.

— Думаю, около пяти миль… Однако дальше ты пойдешь один. Я в течение некоторого времени буду следовать за тобой на расстоянии — на тот случай, если где-то здесь все-таки бродят тролли. Но имей в виду, что как только покажутся стены Агор-Дола, я остановлюсь.

— Ты об этом уже говорил… Но ты меня, надеюсь, подождешь.

— Ну конечно!

Гамлин сделал вид, что ее заметил обиженного выражения на лице своего спутника. Всем было известно, что даэрдены очень обидчивы, и менестрель не встречал еще более обидчивого «зеленого эльфа», чем Тилль. Но и такого надежного товарища надо было поискать. Гамлин улыбнулся, дружески похлопал Тилля по плечу и и зашагал в сторону гор уже один…

Когда начало светать, все вернулось. Грохот битвы, страх, боль в переутомленных ногах, ощущение того, что при каждом шаге у него в легких не хватает воздуха и что он вот-вот потеряет сознание. Он снова почувствовал, как дрожит земля под ногами, и увидел, как вода на поверхности одной из луж колышется от вибрации, вызванной доносившимися издалека ударами, сила которых выходила за пределы его понимания. Он невольно оглянулся и поискал глазами Тилля, но даэрден исчез. Он наверняка шел, прячась за камнями, чтобы защитить его, Гамлина, если возникнет такая необходимость. Гамлин, пожав плечами и тихонько обругав Тилля за такую чрезмерную осторожность, вдруг услышал шум, производимый каким-то приближающимся отрядом. Это наверняка были карлики. Кто же еще мог производить так много шума. Менестрель, вскарабкавшись на огромный валун, увидел их. Карликов было пятеро. Они были облачены в доспехи и несли в руках кто секиру, кто боевой молот. Они прошли на расстоянии броска камня от Гамлина, не заметив его.