Плач - К. Дж. Сэнсом

– У меня была… ну, причина быть недовольным Тимоти, – рассказал я ей. – Я собирался сегодня с ним поговорить. Сделаю это сейчас.

Джозефина восприняла это с облегчением.

– Думаю, это хорошая мысль, сэр, – сказала она и торопливо добавила: – Если позволите сказать.

Я улыбнулся ей:

– Позволяю, Джозефина. Теперь ты отвечаешь за хозяйство.

Глаза девушки расширились – в них была смесь радости и опасения.

Я же пошел в конюшню. Было слышно, как внутри топчется Бытие. Набрав в грудь воздуха, я открыл дверь и тихо сказал:

– Тимоти, думаю, мы должны продолжить…

Но там никого не было – только моя лошадь в стойле. Потом я заметил на перевернутом ведре, где обычно сидел мальчик, листок бумаги с надписью «мастеру Шардлейку». Я взял его. Некоторое время назад я уговорил Тимоти пойти в школу, чтобы научиться писать, так что он, по крайней мере, знал алфавит. Я с опаской развернул записку.

«Стеннающий грешник». Это написанное с ошибкой слово поразило меня. Но его использование было теперь обычным в стране, где все больше и больше людей считали, что совершили страшные грехи и должны стенать перед Богом. Я положил записку, поняв, что моя неразговорчивость с мальчиком нанесла больший ущерб, чем я мог себе представить. Мартин доставил в таверну записку, в этом я не сомневался, но потом выместил злобу и обиду на ребенке. Грязный мерзавец!

Смяв листок в руке, я бросился в дом и позвал Джозефину.

– Он ушел! Тимоти. Мы должны разыскать его!

Джозефина пошла за своим женихом, молодым Эдвардом Брауном. Он был счастлив помочь ей разыскать Тимоти, и они вдвоем отправились в одну сторону, я в другую обследовать близлежащие улицы вплоть до Ньюгейта. Но хотя Тимоти не мог уйти более чем час назад, мы не нашли никаких его следов. Только когда стемнело, я прекратил поиски и вернулся в опустевший дом, где зажег свечу и сел, угрюмо уставившись на кухонный стол и проклиная Броккета, который намеренно унижал мальчика. Я понял, что уже воспринимал Тимоти как своего сына, а к Джозефине относился в некотором роде как к дочери. Возможно, потому меня так ранил поступок юного конюха и я в ответ ранил его, дав прорваться своему гневу. Глупец, глупец! Было бы лучше для нас всех, если б я относился к ним только как к слугам.

Я сидел в надежде, что Джозефина и Браун вернутся с Тимоти, и мне пришли на память слова Стивена Билкнапа на смертном одре: «Что будет с тобой, когда меня не будет?» Он как будто предвидел грядущие несчастья.

Тут я глубоко вздохнул. Мне снова вспомнилось, как Билкнап прошлой осенью делал не типичные для него попытки примирения – какое-то время он словно кружил вокруг меня. А потом тяжело заболел – в первые месяцы следующего года, как раз когда я нанял Мартина. Я думал, что шпионство Броккета было связано с охотой на еретиков, но что, если Стивен тоже пытался шпионить за мной, и потом, когда его попытки втереться мне в доверие провалились и он заболел, Стайс отправился искать другого шпиона и обнаружил, что у моего нового стюарда денежные затруднения?

Трясущейся рукой я провел по волосам. Если Билкнап шпионил за мной, это объясняет его предсмертные слова. Но кому я мог быть интересен осенью прошлого года? Охота за еретиками еще не началась, и тогда я даже не работал на королеву.

Мои размышления прервал звук поворачивающегося ключа в кухонной двери. Вошли уставшие Джозефина и ее жених. Браун покачал головой, а девушка рухнула за стол напротив меня.

– Мы не можем его найти, сэр, – сказала она. – Мы расспрашивали прохожих, заходили во все лавки, пока они не закрылись…

Джозефина посмотрела на меня.

– Тимоти – он был хорошо одет, и всякий, кто увидел промежуток в его передних зубах, конечно, запомнил бы его, – добавила она.

Молодой Эдвард положил руку ей на плечо:

– На улицах много беззубых детей.

– Но не с такой улыбкой, как у Тимоти! – Джозефина разрыдалась.

Я встал.

– Спасибо вам за помощь, обоим. Я сейчас пойду к Бараку – может быть, у него есть какие-нибудь мысли на этот счет. – Я был уверен, что такие мысли будут: Джек сам когда-то был беспризорным уличным мальчишкой. – С позволения вашего хозяина, любезный Браун, мы возобновим поиски завтра при первых лучах солнца.

* * *

– Объявить награду, – первым делом предложил Барак.

Я сидел с ним и Тамасин в их гостиной, потягивая из кружки пиво. Как всегда, передо мной была уютная семейная сцена: малыш Джордж спал в кроватке на втором этаже, Джек чинил сломанную деревянную куклу, а его жена тихо шила что-то при свете свечи. Ее живот уже начал раздуваться от растущего внутри ребенка.

– Это я сделаю, – ответил я своему помощнику. – Когда мы завтра выйдем на поиски, предложу пять фунтов.

Барак удивленно поднял брови:

– Пять фунтов! Да к вашим дверям приведут всех потерявшихся мальчишек Лондона!

– Наплевать.

Джек покачал головой, а Тамасин спросила:

– А как зовут жениха Джозефины? Вы всегда называете его по фамилии: Браун.

– Эдвард, – сказал я. – Его имя Эдвард. Хотя про себя я всегда зову его «молодой Браун».

Женщина улыбнулась:

– Наверное, потому, что он отнимает у вас Джозефину.

– Нет, нет, он хороший парень.

Я подумал о том, как этот молодой человек с готовностью взялся помогать вчера вечером, и о его очевидной любви к моей служанке. Она не могла сделать лучший выбор. И все же в словах Тамасин таилась доля правды.

– Я завтра пойду искать его с хозяюшкой Маррис, – сказала миссис Барак. – Приду к вам утром, и мы сможем разделить город на участки.

– Нет, ты не пойдешь, – вмешался ее муж. – Ходить туда-сюда по улицам и вонючим переулкам… Нет. – Он положил куклу. – Я поговорю кое с кем – множество мелких стряпчих и их слуг будут счастливы найти мальчика за пять фунтов. – В его голосе все еще звучало изумление от суммы, которую я был готов выложить. – Вы уже заплатили все налоги? – спросил он меня.

– Нет еще. Но помните, я получил четыре фунта от Стивена Билкнапа, – сказал я и чуть нахмурился, вспомнив о его предсмертных словах.

– Постарайся его найти, – сказала Тамасин мужу. – Или на следующий день я сама выйду на поиски. Разве завтра вы не едете в Хэмптон-Корт? – спросила она меня.

– Еду. Но я должен там быть только к пяти часам. Буду искать Тимоти, пока не придется ехать.