Остров сокровищ - Елена Ворон

— Знал бы — в полицию его сдал. За то, что он с Юной творил. Она вечно его защищала — оттого что он помогал ей с RF. — Хэндс помолчал, наблюдая, как снег заносит наших зверей; они на глазах превращались в заснеженные пеньки. — Джим, у тебя вправду есть предчувствия?

— Ничего у меня нет. И никого, — вырвалось против воли. Не хотел ведь жаловаться.

Пилот мог бы возразить, что я неправ: у меня есть мать, Том с Шейлой и доктор Ливси, есть Рысь, лес и море. Наконец, есть деньги и вся жизнь впереди, и я волен покинуть Энглеланд и отправиться искать новых приключений и новую любовь. Я согласился бы, если б он так сказал, но Хэндс промолчал. Лишь провел ладонью мне по спине, и от его прикосновения стало легче, как будто мы были на борту RF-корабля или на Острове Сокровищ.

— Где эта бестолочь? — спросил пилот. — Дурной кургуар. И Шона не уберег, и сам смылся.

Я поглядел сквозь летящий снег. Ничего не видать. Надо было о чем-то заговорить, чтобы Хэндс не думал, будто меня нужно еще жалеть и утешать.

— Израэль, помните, мы с Юной-Вэл ухитрились создать иллюзии… Две здесь, а потом на «Испаньоле» отличились. Как по-вашему: отчего это было?

— Твоя Осененность и наши RF-умения одной природы — дары Чистильщиков. Юна испытала их гостеприимство и тоже что-то обрела.

— Ну и что?

— Сложи Осененного Птицей энглеландца и любого из risky fellows — и получишь массу сюрпризов. Я полагаю, в тот раз, когда мы в глайдере чуть не гробанулись, — это была наша с тобой иллюзия, а не твоя и Юны. Ты испугался меня, я — тебя.

Я обдумал услышанное. Вероятно, Хэндс прав.

— Израэль, давайте опять попробуем. Вдруг получится?

— Что ты хочешь?

— Черного кургуара. У меня был Дракон — почти такой же, как Мерлин. Друг детства.

— Он погиб?

— Да. — Я не стал объяснять, что Дракона убил Сильвер.

— Тогда не стоит. Иллюзии погибших друзей… — пилот не договорил. Наверное, он тоже кого-то недавно потерял.

— Я хочу.

— Будь по-твоему.

Рысь сидел, прядая ушами, поюн стоял рядом столбиком. Мы с Хэндсом уставились в снежную пустоту — туда же, куда глядело наше зверье. «Дракон! — мысленно позвал я. — Дракон-Драчун, Кусака и Ворчун…» Сжалось горло. Я упрямо смотрел сквозь снег, пытаясь увидеть своего друга.

Донесся глухой топот лап, и показалось что-то черное. Дракон?! Сердце оборвалось. Хэндс поймал меня за локоть и не дал броситься вниз по ступеням.

— Я говорил: не надо. Это Мерлин.

Полицейский кургуар взмыл по лестнице, Рысь с Александром порскнули в стороны. Мерлин с воем ткнулся мордой пилоту в колени.

— Кто тебя напугал, чучело бестолковое? — Хэндс потрепал его по ушам.

Мерлин поднял лобастую башку и заглянул ему в лицо. Переступил на месте, коротко вякнул и потрусил вниз, оглядываясь и приглашая за собой.

— Мерлин? — я шагнул за ним.

Кургуар горестно взвыл, приседая на задние лапы и оглядываясь. Мы с Хэндсом сбежали по ступеням.

Мерлин пустился стрелой: мимо стояночной площадки, по идущей вдоль побережья дороге. Я сегодня уже ходил здесь. Я искал. И повернул обратно. А там — чья-то беда…

В глаза летели снежные хлопья. Мерлин стелился над дорогой, словно красный волк на охоте. Мой Дракон был никудышный бегун, а полицейский кургуар вмиг оставил нас позади. Сквозь метель донесся его вой.

Хэндс на бегу вынул станнер. Я достал свой. Вдоль дороги горели фонари, но за снегом ничего не разглядишь. Черт знает, кто там. Если, например, медведка порвала человека, она не уйдет, пока не насытится. И кинется на любого, кто рискнет помешать ее пиршеству.

— Мерлин! — крикнул Хэндс. — Куда он делся?

Пропал. Вой вдруг донесся откуда-то сзади.

Мы бросились обратно. Рядом с дорогой я увидел следы: кургуар свернул в лес. Свет фонарей лежал на заснеженных лапах ели-ели, а дальше была тьма. Развешанные лисовином цветные фонарики остались в стороне.

— Мерлин! — позвал я.

Черная морда кургуара вынырнула из-под дерева — и скрылась. Раздался призывный скулеж.

— Была не была, — пилот шагнул с дороги в сугроб. — Александр Смоллет, ответьте Израэлю Хэндсу. — Он доложил, куда мы отправились.

Я охлопал карманы. Фонарик остался в куртке, а она — в ресторане.

Хэндс нырнул под тяжелые лапы ели-ели.

— Ни черта не видать.

— Обождите. — Я пробрался вслед за ним. — Лес — это мое.

Свет фонарей едва просачивался сквозь ветки, но мне его хватило, чтобы снова отыскать следы Мерлина. Он целую дорогу протоптал.

— Идемте. — Я обогнул молодую пушистую ели-ели, скользнул между голых стволов ивушей.

За спиной глухо хлопнул свалившийся с ветки снег, ругнулся Хэндс.

— Мерлин! — позвал я снова.

Кургуар жалобно взвизгнул.

Пилот придержал меня за локоть:

— Не сунься под ствол.

Двинулись рядом. Слови я очередной импульс — и дело может кончиться параличом, как для Сильвера: слишком много раз уже в меня стреляли. Мы проползли под раскидистыми лапами старой-престарой ели-ели и уткнулись в заросли цепкого прутняка. Как Мерлин тут просквозил? На брюхе?

— Вот он. — За прутняком я различил черное пятно на снегу. — Мерлин!

Кургуар выскочил на нас сбоку, а черное пятно осталось неподвижным. Ломясь сквозь прутняк, я всматривался. Маловато для взрослого человека. Подросток? Как он тут оказался?

Мерлин ловко прополз по земле, вскочил и ткнулся мордой в черное. Раздался тягучий стон, от которого у меня оборвалось сердце. Рванувшись вперед, я вывалился из прутняка, упал на колени в снег и обеими руками вцепился в жесткую, холодную, родную черную шкуру:

— Дракон!

Пришел. Каким-то чудом возвратился. Куда Сильвер его перекинул — опять к Смертной Грязи или еще дальше? Откуда он шел полтора месяца, бедняга?

Мой зверь лежал мордой на лапах, зябко собравшись в ком. Уши были ледяные, сухой нос — тоже, и во всем его изможденном теле не было тепла. Я ощупал широкую голову, выпирающие ребра, острые позвонки. На крестце было липкое и холодное — кровь. Следы чьих-то когтей — медведки либо рысюка.

— Дракон… — прошептал я. Подсунул руки ему под брюхо и поднял из снега.

Вернулся. Приполз. Истощенный, раненый, умирающий. Я почуял, что он здесь, я искал его — и не нашел. Дракон, друг, прости.

Он бессильно висел у меня на руках. Поздно. Я не раз видел смерть в лесу. И я знаю, когда бывает слишком поздно.

Хэндс положил одну руку на грудь Дракону, другую — на бок. Подбородком прижал кнопку связи: