Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - Джосайя Бэнкрофт

Они стояли на краю отвесного обрыва. По глубине и ширине яма перед ними напоминала каменоломню. Пол лощины загромождал самый большой механизм, который Сенлин когда-либо видел. На самом деле он задумался, не было ли это самое большое сооружение, когда-либо построенное человеком.

К своему удивлению, он узнал изгиб полос, которые пересекали хребет машины и спускались по широкой спине; узнал злобный трезубец, торчащий из лба, и похожую на ножи бахрому, окаймлявшую панцирь. Он уже видел очертания движителя на схемах в книге, которую Содик уронил в дождливом, кровавом переулке. Устройство напоминало существо из самых глубоких долин древнего океана – трилобита, только размером с городской квартал.

Но Марат не строил безобидную копию вымершего членистоногого. Нет, это определенно была осадная машина. Черные дула пушек торчали из амбразур между пластинами брони. Лезвия, окаймлявшие панцирь по периметру, были остры, как ятаганы, а рога, выраставшие из передней части чудовища и загибавшиеся назад, были отточены так же хорошо, как копья.

Боевой краб, судя по всему, был сделан из огромного разнообразия механических частей – некоторые новые, некоторые потускневшие, некоторые изъеденные временем. Сенлин узнал множество изысканных металлов Сфинкса среди ржавых двутавровых балок и чугунного лома. Машина была похожа не столько на движитель, сколько на скопище, флотилию, заводной коллаж.

Вооруженный эскорт рявкнул на них, указывая на лестницу, которая спускалась в яму. На миг от изумления трое спутников сделались глухими и безучастными. Но стражники быстро привлекли к себе внимание несколькими резкими тычками, и мужчины были вынуждены спуститься по лестнице на пол тронного зала.

Их провели под осадной машиной. Брюхо огромного движителя, не окованное железными полосами, располагалось футах в десяти-двенадцати от пола. Ходовую часть покрывало нечто вроде чешуйчатой брони, хотя отдельные фрагменты сильно разнились. Сенлину потребовалось мгновение, чтобы поднять взгляд и, прищурившись, разглядеть среди импровизированных пластин узнаваемые артефакты. Здесь были головки лопат и крышки для канализации, сковородки и лемехи для плуга, грелки для постели и крышки от кастрюль, а также сотни других домашних вещей, склепанных вместе, чтобы образовать защитный экран. Сейчас машина молчала, но Сенлин мог вообразить, как сильно она заревет, когда в топках вспыхнет пламя.

Каждая нога движителя сужалась к острию копья, достаточно крепкому, чтобы пробить камень. Ноги были так многочисленны, что Сенлину казалось, будто он идет по аллее деревьев – странное впечатление, которое, вероятно, создавал неожиданный солнечный свет.

Он этого не осознавал, пока они стояли в благоговейном страхе над ямой, но теперь увидел, как была освещена осадная машина. Перед ними сквозь сотню футов каменной кладки пробурили скважину размером с чудовищный движитель, и выходила она прямиком на открытый воздух. Черная тропа лишила Сенлина всякого чувства времени. Он немного удивился, обнаружив, что снаружи наступило утро.

Когда они вышли из-под кузова движителя, Сенлин взглянул на торчащий трезубец. Огромный маслянистый карданный вал соединял его отростки с широкой головой машины. На краях зубьев красовались ровные выступы. Только тогда он понял: это не просто осадная машина. Это еще и экскаватор, буровая установка, которая могла проникать сквозь камень так же легко, как крот – сквозь садовую почву. Он собственными глазами видел доказательство.

Люк Марат построил движитель, способный прогрызть саму Башню.

Последствия пугали. Сможет ли предводитель ходов загнать эту штуку в самое сердце кольцевого удела, обойдя флоты и портовые укрепления? Сможет ли он взобраться на Башню, взломать логово Сфинкса и украсть ее чудеса? Что сделает Марат с палочкой, стреляющей молниями, или с таким швейцаром, как Фердинанд? Сможет ли он достаточно изрыть фундамент Башни, чтобы создать угрозу самому ее существованию?

До сей минуты Сенлин не был уверен, правильно ли Сфинкс оценивает Люка Марата. Да, этот человек был оппортунистом. Да, он был хулиганом, который без всяких угрызений совести делал вид, что занимается благотворительностью, в то время как создавал и вооружал банду. И конечно же, он был задирой, который любил управлять мыслями людей и использовал подростковую тактику, вроде каракулей в книгах, чтобы проиллюстрировать идиотские идеалы. И хотя его поведение было предосудительным и глупым, Сенлин сомневался, что оно влечет за собой такую опасность, на которую намекала хозяйка Башни. Марат, как ему казалось, не представлял угрозы ни для кого, кроме ходов, которых угораздило попасть под его чары или встать у него на пути.

Теперь Сенлин понял, что Марат был гораздо хуже. Он был честолюбивым тираном, человеком, активно создающим новую реальность, в которой невежество обретало святость, а его консолидированные знания – божественность. Доказательством тому служили его поступки. Марат фетишизировал уничтожение книг и всего, что в них содержалось, а затем воровал учебники из библиотек, когда этого потребовали его замыслы. Марат рассказывал, как они все порабощены механизмами Башни, и в это же время строил собственный чудовищный движитель. Марат на самом деле не хотел возвращаться в романтизированное прошлое, когда маленькие племена жили, довольствуясь простыми щедротами земли, не беспокоясь о пороках цивилизации или неуверенности, приходящей одновременно с образованием, открытиями и прогрессом. Он творил новую разновидность варварства, намеревался лишить людей их интеллектуальных ресурсов – а затем представить себя единственным надежным, здравомыслящим и праведным источником мудрости. Он не собирался разрушить Башню, он хотел стать ею!

Но Сенлин знал, что, хотя у тиранов было много сильных сторон, их слабость, как правило, одинакова. Они были слишком доверчивы. Для тиранов не существовало ни господствующих фактов, ни универсальных систем исследования, ни очевидных истин. Поскольку они предпочитали собственные измышления здравому смыслу, собственные догмы – дискурсу, то главными средствами, которыми тиран мог воспользоваться для проверки честности и верности другого человека, были клятвы и интуиция. И поскольку у тиранов не оставалось иного выбора, кроме как обучать всех вокруг именно тому, что они хотели услышать, им было легко потворствовать и легко обманывать.

По крайней мере, на это надеялся Сенлин.

Люк Марат сидел, выпрямившись, в инвалидном кресле на солнечном краю дыры. Свита из ходов – каждый был ростом с Джона – окружала его, настороженно и подозрительно глядя на приближающихся незнакомцев. Марат повернулся лицом к утру и не обернулся даже после того, как стражница Сенлина объявила об их прибытии. Предводитель ходов, казалось, не хотел отрываться от созерцания неба. Когда Сенлин выглянул наружу, он увидел вдалеке дымящийся воздушный корабль. Нить дыма быстро превратилась в толстую черную ленту, когда загорелись оболочки. Судно начало вращаться и падать. С такого расстояния спуск казался неторопливым, даже безмятежным. Когда воздушный корабль разбился в пустыне, он поднял лишь слабое облачко пыли.

– А я все думал, можно ли сбить военный корабль с помощью всего лишь одного хода и простого саботажа, – сказал Марат, обращаясь к бесплодному голубому небу. – Я думал, хватит ли чего-то столь маленького, как воля одного мальчика, чтобы сломить оборону, дисциплину и огневую мощь старого военного корабля? Впрочем, что может быть древнее инстинктивной борьбы за свободу? Даже молодые это чувствуют. Даже нерожденные.