Межвидовой барьер. Неизбежное будущее человеческих заболеваний и наше влияние на него - Дэвид Куаммен

вирусы, почти так же быстро характеризовать новые вирусы и создать вакцины и методы лечения без длительных задержек. Если мы не можем точно предсказать предстоящую пандемию гриппа или любого другого нового вируса, мы, по крайней мере, можем оставаться бдительными; мы можем хорошо подготовиться и быстро реагировать; мы можем быть изобретательны и пользоваться передовыми научными методами в борьбе с болезнью.

В значительной степени все это уже делают за нас многие дальновидные учреждения и отдельные люди из мира науки о болезнях и здравоохранения. Амбициозные сети и программы для борьбы с опасностью новых зоонозных заболеваний создаются Всемирной организацией здравоохранения, Центрами по контролю и профилактике заболеваний, Агентством США по международному развитию (USAID), Европейским центром профилактики и контроля заболеваний, Всемирной организацией по охране здоровья животных и другими национальными и международными агентствами. Из-за опасений по поводу «биотерроризма» в дело включились даже Министерство внутренней безопасности США и Управление перспективных исследовательских проектов (оно же «Темная DARPA»; его девиз звучит как «Создавать и предотвращать стратегические сюрпризы») Министерства обороны США. (Поскольку США отказались от разработки наступательного биологического оружия еще в 1969 г., программа DARPA сейчас, надо предполагать, нацелена на предотвращение, а не на создание стратегических сюрпризов эпидемиологического толка.) Эти сети и программы носят звучные имена и аббревиатуры: «Глобальная сеть оповещения о вспышках болезней и ответных действий ВОЗ» (GOARN), Prophecy («Пророчество», DARPA), Программа новых пандемических угроз USAID, Особый отдел патогенов в CDC; звучит это все, конечно, как штампы из кино, но во всех этих организациях работают преданные своему делу люди, которые изучают вспышки новых болезней и на местах, и в лабораториях. Частные организации, например, EcoHealth Alliance (ее возглавляет бывший паразитолог Питер Дашак, а работают на нее, в частности, Джон Эпштейн, изучавший вирус Нипах в Бангладеш и других местах, Алексей Хмура, занимавшийся летучими мышами в Китае, Билли Кареш, до сих пор изучающий здоровье диких животных по всему миру, и другие), тоже борются с этой проблемой. Очень интересный проект под названием Global Viral Forecasting Initiative (GVFI), который частично финансируется Google, был создан талантливым, предприимчивым ученым Натаном Вулфом, одним из наставников которого был Дон Бёрк. GVFI собирает образцы крови на небольших кусочках фильтровальной бумаги у охотников и других жителей тропической Африки и Азии и проверяет эти образцы на новые вирусы, систематически отслеживая преодоления межвидового барьера в надежде остановить новую пандемию до того, как она начнется. Вулф узнал о методике с фильтровальной бумагой от Балбира Сингха и Джанет Кокс-Сингх (они исследуют малярию Plasmodia knowlesi в людях, помните?), с которыми работал в поле в 1990-х гг., будучи еще аспирантом. В Школе здравоохранении имени Мейлмана, входящей в состав Колумбийского университета, работает Ян Липкин, в лаборатории которого постоянно разрабатывают новые средства молекулярной диагностики. Липкин, который учился не только на молекулярного биолога, но и на врача, называет свою профессию «открытие патогенов» и использует такие методики, как секвенирование с высокой пропускной способностью (которое может быстро и дешево секвенировать тысячи образцов ДНК), MassTag PCR (идентификация амплифицированных сегментов генома с помощью масс-спектрометрии) и диагностическую систему GreeneChip, которая умеет одновременно проверять образец на тысячи разных патогенов. Когда Джон Эпштейн берет сыворотку крови у летучих лисиц в Бангладеш, когда Алексей Хмура берет кровь у летучих мышей на юге Китая, некоторые из этих образцов отправляются прямиком в лабораторию Яна Липкина.

Эти ученые всегда настороже. Они – часовые человечества. Они следят за границами, которые пересекают патогены. И все они плодотворно общаются между собой. Когда следующий новый вирус передастся человеку от шимпанзе, летучей мыши, грызуна, утки или макаки, а потом от этого человека – к другому человеку, и образуется скопление смертельных заболеваний, они заметят это, – по крайней мере, мы надеемся, что заметят, – и поднимут тревогу.

А то, что произойдет потом, зависит от науки, политики, общественных нравов, общественного мнения, общественной воли и других форм человеческого поведения. Все будет зависеть от того, как отреагируем мы, граждане.

Так что прежде чем мы отреагируем – спокойно или истерически, умно или по-дурацки, – мы должны в определенной степени понимать базовые очертания и динамику ситуации. Мы должны понимать, что недавние вспышки новых зоонозных заболеваний, а также возвращение и распространение старых, – это часть большой закономерности, и ответственность за эту закономерность несет человечество. Мы должны понимать, что эти болезни – последствия того, что мы делаем, а не просто что-то, что с нами происходит. Мы должны понимать, что некоторые факторы деятельности человека неотвратимы, но некоторые мы вполне можем контролировать.

Эксперты предупреждали нас об этих факторах, и составить список будет довольно просто. Население Земли уже превышает 7 миллиардов человек. Скорее всего, прежде чем кривая роста сгладится, мы доберемся до отметки в 9 миллиардов. Плотность населения многих городов весьма высока. Мы проникли – и продолжаем проникать – в последние большие леса и другие дикие экосистемы планеты, разрушая физические структуры и экологические сообщества этих мест. Мы прорубаем себе путь через Конго. Прорубаем путь через Амазонию. Прорубаем путь через Борнео. Прорубаем путь через Мадагаскар. Прорубаем путь через Новую Гвинею и северо-восток Австралии. Мы трясем деревья – и в буквальном, и в переносном смысле, – и с них падают самые разные вещи. Мы убиваем, разделываем и едим множество диких животных. Мы поселяемся в расчищенных местах, основывая деревни, рабочие поселки, городки, добывающие станции, новые города. Мы приводим на эти освободившиеся места своих домашних животных, заменяя диких травоядных домашним скотом. Мы разводим домашний скот так же быстро, как размножаемся сами, организуя огромные животноводческие фабрики с тысячами коров, свиней, кур, уток, овец и коз, не говоря уж о сотнях бамбуковых крыс и гималайских цивет, которых держат в загонах и коралях, в условиях, которые легко позволяют этим домашним и полудомашним животным подхватить заразную болезнь из внешнего источника (например, от летучих мышей, которые ночуют над свинарниками), заразить этой болезнью собратьев и дать патогену великолепную возможность эволюционировать и принять новые формы, которые вполне могут заразить и человека, а не только корову или утку. Мы даем многим из таких промышленных животных профилактические дозы антибиотиков и других лекарств – не для того, чтобы их от чего-то лечить, а чтобы они набирали вес и оставались достаточно здоровыми, чтобы их мясо можно было с выгодой продать, способствуя тем самым эволюции резистентных бактерий. Мы экспортируем и импортируем домашний скот, перевозя его быстро и на большие расстояния. Мы экспортируем и импортируем других животных, особенно приматов, для медицинских исследований. Мы экспортируем и импортируем диких животных как экзотических питомцев. Мы экспортируем