Башня шутов - Анджей Сапковский

– Нет, – возразил Шарлей, которого заметнопозабавила яростная мина Рейневана. – На нее-то как раз мы надежд невозлагаем. Наш дорогой Рейнмар и вправду пользуется успехом у слабого пола, новсе это не связано ни с какими благами, кроме, разумеется, весьмакратковременной приятности от похендожки.

– Да, да, – как бы задумался Горн, – одногоуспеха у женщин недостаточно, нужно еще счастье. Хорошая, выражаясь окольно,рука. Тогда есть шансы заработать не только огорчения и утраченные прелестилюбви, но и какой-то профит. Хотя бы в такой ситуации, как наша. Ведь не ктоиной, а именно влюбленная девчушка высвободила из оков Вальгера Удалого.Влюбленная сарацинка вытащила из рабства Уона Бордоского. Литовский князьВитольд сбежал из тюрьмы в замке Трокай с помощью влюбленной жены, княжны Анны…Черт побери, Рейнмар, ты действительно скверно выглядишь.

…Ессе enim veritatem, dilexisti incerta et occulta sapientae tuae manifestasti mihi. Asperges me hissopo, et mundabor…[434]

– Эй! He надо ли там кой-кого покропить! Lavabis те…Эй! Не зевай! Да, да, Коппирниг, тебе говорю! А ты, Бонавентура, чего трешься остену, ровно свинья? Во время молитвы? Достоинства, достоинства больше! И укого, хотел бы я знать, так ноги воняют? Lavabis те et su per nivem dealbabor.Auditui meo dabis gaudium. Святая Дымпна… А с этим что такое?

– Он болен.

У Рейневана болела спина, на которой он лежал. Он удивился,что лежит, потому что только что, молясь, стоял на коленях. Пол холодил, морозпробивался сквозь солому, он весь дрожал, щелкал зубами так, что от спазмболели мышцы челюстей.

– Люди! Он же раскален, будто печь Молоха!

Рейневан хотел возразить, сказать, мол, разве они не видят,что он мерзнет, что дрожит от холода. Хотел попросить, чтобы его чем-нибудьнакрыли, но не мог выдавить ни звука сквозь звенящие зубы.

– Лежи, не двигайся.

Рядом кто-то хрипел, задыхался от кашля. «Циркулос, кажется,это Циркулос так кашляет», – подумал он, неожиданно удивившись тому, чтокашляющего, хоть и лежащего всего в двух шагах от него, он видит какбесформенное, размывчатое пятно. Он заморгал. Не помогло. Почувствовал, чтокто-то отирает ему лоб и лицо.

– Лежи спокойно, – голосом Шарлея проговорилаплесень на стене. – Лежи.

Он был чем-то накрыт, но кто его накрывал, не помнил. Егоуже трясло не так сильно, зубы не отбивали дробь.

– Ты болен.

Он хотел сказать, что лучше знает, в конце концов, он ведьлекарь, изучал медицину в Праге и умеет отличить болезнь от минутного озноба ислабости. К собственному удивлению, из его раскрытого рта вместо мудрой речивырвался лишь какой-то чудовищный скрип. Он сильно кашлянул, горло заболело иначало печь. Он собрался с силами и кашлянул еще раз. И от усилия потерялсознание.

Он бредил. Грезил. Об Адели и о Катажине. В носу стоял запахпудры, румян, мяты, хны, аира. Пальцы рук помнили прикосновения, мягкость,твердость, гладкость. Когда он закрывал глаза, то видел скромную, смущенную nuditasvirtualis, маленькие округлые грудки с потвердевшими от желания сосками. Тонкуюталию, узкие бедра. Плоский живот. Стыдливо сжатые бедра.

Он уже не знал, кто из них кто.

Он боролся с болезнью две недели, до Всех Святых. Потом,когда уже выздоровел, узнал, что кризис и перелом наступил около Симона и Юды,как и положено, на седьмой день. Узнал также, что травяные лекарства, навары,которыми его поили, приносил брат Транквилий. А подавали Шарлей и Горн,попеременно сидевшие около него.

в которой наши герои по-прежнему, если воспользоватьсясловами пророка Исаии, sedentes in tenedris,[435] а выражаясьпо-людски, продолжали сидеть в Башне шутов. Потом на Рейневана начинаютнажимать, то с помощью аргументов, то с помощью инструментов. И дьявол знает,чем бы все это кончилось, если б не знакомства, заведенные в годы учебы

Две недели, которые болезнь вычла у Рейневана из биографии,ничего особого в Башне не изменили. Ну, стало еще холодней, что, однако, послеЗадушек никак не могло считаться феноменом. В «меню» основное место сталазанимать сельдь, напоминая о приближающемся адвенте.[436] Впринципе канонический закон требовал поститься во время адвента лишь четыренедели перед Рождеством, но особо набожные – а божегробцы были таковыми –начинали пост раньше.

Из других событий можно назвать то, что вскоре после святойУрсулы Миколай Коппирниг покрылся такими ужасными и устойчивыми чирьями, что ихпришлось вскрывать в госпитальном medicinarium' е. После операции астрономпровел несколько дней в госпиции. О тамошних удобствах и пище он рассказывалтак красочно, что остальные жильцы Башни сообща решили обзавестись чирьями.Лохмотья и солому с лежанки Коппирнига разодрали и разделили, чтобы заразиться.Действительно, вскоре Инститора и Бонавентуру обсыпали нарывы и язвы. Однако счирьями Коппирнига они не шли ни в какое сравнение, и божегробовцы не сочли ихзаслуживающими операции и госпитализации.

Шарлею удалось остатками пищи приманить и приручить большуюкрысу, которой он дал имя Мартин в честь, как он выразился, исполняющего вданный момент обязанности наместника Бога на земле. Некоторых обитателей Башнишутка развеселила, других возмутила. В равной степени она коснулась Шарлея иГорна, который окрещение крысы прокомментировал репликой Habemus рарат.[437] Однако событие дало повод для новой темы вечерних бесед – вэтом смысле также мало что в Башне изменилось. Ежевечерне усаживались идискутировали. Чаще всего около подстилки Рейневана, все еще слишком слабого,чтобы вставать, и питающегося специально поставляемым божегробовцами куринымбульоном. Урбан Горн кормил Рейневана. Шарлей кормил крысу Мартина. Бонавентурабередил свои язвы. Коппирниг, Инститор, Камедула и Исаия прислушивались. ФомаАльфа ораторствовал. А инспирированными крысой предметами бесед были папы,папства и знаменитое пророчество святого Малахия из Армана, архиепископаАрдынацейского.

– Признайте, – говорил Фома Альфа, – что этоочень точное предсказание, точное настолько, что ни о какой случайности иразговора быть не может. Малахию было Откровение, сам Бог обращался к нему,излагая судьбы христианства, в том числе имена пап, начиная от современного емуСелестина Пидо до Петра Римлянина, того самого, понтификат которого вроде быокончится гибелью и Рима, и папства, и всей христианской веры. И пока чтопредсказания Малахия исполняются до йоты.