Псы, стерегущие мир - Алексей Игнатушин

Стоячий, прокаленный воздух колыхнула мертвецки холодная волна, остатки обезумевших полчищ сдуло, как холмик пыли дыханием великана. Лют прикрыл лицо; тело затряслось от ударов горстей теплого праха; удушливая крошка лезла в нос, уши; глаза нестерпимо резало. Конь брезгливо фыркнул, без указаний седока отскочил подальше от серо-черного облака. Траву погребли пепельные сугробы.

Буслай с раскрытым ртом поглядел на чумазого хоробра, страх в глазах сменился неодобрением. Но смолчал, обернулся, поторопил обмершего Нежелана дрогнувшим голосом.

Лют сплюнул гадкую золу, с ненавистью посмотрел на пепельные барханы: ветерок гнал мелкую поземку, воздух был насыщен мелкой крошкой. Небо потемнело, светлый лик солнца скрыли тучи, в хмурых складках утробно заворчало, как в брюхе нажравшегося верлиоки.

Весь быстро догорала, пепел хлебных полей смешался с прахом степного воинства, крупа влилась в пышные сугробы, слилась неотличимо. Лют бросил шкатулку, черный кирпичик скрылся в траве. Голову разрывал спор бесплотных голосов: один одобрял, а другой…

– Поспешим! – крикнул он, вбивая пятки до хруста конских ребер.

Шергай попытался сглотнуть слюну, но язык еле шевельнулся в пересохшем рту. Руки била крупная дрожь, в глазах плыло. Лесной колдунчик на диво силен, не только сопротивлялся успешно, но и атаковал: недавно сотни сынов степи исчезли в громадной яме, а что еще в запасе?

Маг кинул взгляд на солнце: огромное, потяжелевшее от близости к земле, сменившее слепящий свет на нежную красноту. Глаза подслеповато сощурились, кольнула острая жалость: больше нет верного Борхана, придется смотреть на город обычным взором. Ничего, лесной дикарь еще заплатит!

Город окутался плотной пеленой дыма, черные столбы сверлили небо, перед воротами жалко скрючились остовы деревьев: дикари вовремя подожгли, пришлось пробивать брешь в другом месте, не очень удобном. Мужественные сыны степи так и не ворвались в пролом, не помогла даже неукротимая ярость Повелителя, помноженная на устрашающую неуязвимость.

Шергай уловил эхо волшбы, поспешно ответил заклятием: воздух над степняками задрожал алым маревом, ощерился прорехой, золотистые капли упали на головы, вокруг разлетелся предсмертный рев. Марево съежилось, как лист в кулаке, пропало. Маг ощутил волну недовольства, долетевшую от Повелителя.

– Не успеваешь, Шергай, – раздался раздосадованный голос.

Колдун мысленно повинился. На город обрушилась цепь ярких сполохов, обративших в пыль много жилищ. Шергай устало пошатнулся, оглядел видневшиеся тела павших степняков, уголки губ опустились. Потери чересчур большие. Кабы не пришлось отзывать резервный отряд, чтобы ворваться в город уже сегодня.

Маг мысленно потянулся к воинству, усланному разорить окрестные земли, пошатнулся с диким стоном. Халат пропитался насквозь холодным потом, гул раскалывал голову, швы черепа трещали, готовые разойтись в стороны.

– Повелитель! Повелитель! – закричал он мысленно. От ужаса забыл заклятия, но кое-как передал Алтыну страшную новость.

Стрый отшвырнул всадника, конь покатился по склону, сбивая атакующих. Ратники вокруг швырнули сулицы – волна степняков захлебнулась кровью. Воевода заметил рослого всадника: румяное солнце окрасило бритую голову хищными бликами. Могучан покачал головой: на диво силен их предводитель, уже несколько раз отбрасывал степняков от пролома, тот чудом оставался в живых, вновь пер. Вот и сейчас раздобыл очередную лошадь: скачет со злобной харей, глаза горят безумно.

Стрелки со стен шпиговали степняцкое воинство: у пролома завалы трупов, зажигательные стрелы давно не летят, жители поспевают справляться с огнем. Неистовый натиск степняков остановлен, вот-вот отойдут.

В растопыренную ладонь шуйцы Стрыя вложили сулицу, великан небрежно махнул рукой, конь степняцкого вождя жалобно захрипел, упал в лужу крови. Вождя закрыли степняки.

Лошадь с безумным ржанием перепрыгнула через кровавый завал, воины расступились перед мощной грудью, копыта стукнулись о площадку стены. Хищный оскал степняка сменился растерянностью, круп коня куснула сталь, животное с визгом прыгнуло, копыта замесили воздух, кочевник заорал в страхе. Конь грянулся на площадь перед стеной, кости жутко хрустнули, степняк судорожно задергался, придавленный мощным крупом. Озверелые горожане метнулись к упавшим, клинки опустились с сочным хрустом.

Вороги внезапно замерли, стрелы защитников разили безжалостно, вал трупов рос, степняки качнулись назад. Ратьгой срубил пешего степняка, кинул быстрый взгляд на воинство, защитники услышали радостный крик:

– Отступают!

Кременчане с довольным ревом проводили бегущих степняков. Яромир вздохнул облегченно, но сердце царапнуло беспокойство: с чего отступают, почти прорвались?

– Смотрите, смотрите!

Заголосили со стен стрелки, от удивления перестав угощать степняцкие спины железными клювами. Яромир всмотрелся, сердце скакнуло радостно.

– Лют, что ли, вернулся? – буркнул Ратьгой.

Стрый расплылся в широкой улыбке, молча кивнул. По стене пронесся клич:

– Наши скачут, поможем!

Вдогонку степнякам устремился рой стрел, каждое попадание встречалось одобрительным возгласом.

Троица всадников врубилась в отступающие ряды: ошалевшие степняки провожали их растерянными взглядами. Лют с Буслаем походя полосовали ненавистные рожи, не отрывая взглядов от безобразной раны в стене, обугленного сада, дымной завесы. Нежелан с закрытыми глазами и беззвучно шевелящимися губами распластался на гриве.

Гридни прорвались сквозь степняков, копыта зачавкали в размокшей земле, кони с унылыми мордами перебрались через заваленный ров с вырванными кольями, взобрались на крутую земляную насыпь. Защитники приветили оглушительными криками. Спешились у пролома, с сожалением отпустили коней: это с внешней стороны кажется, что можно въехать на коне, на деле – окажешься на третьем ярусе стены.

Стрый заключил гридней в объятия, ратники рядом устало кричали, глаза горели любопытством. Гомон прорезал скрипучий голос волхва:

– Прочь от пролома!

Дружинные мигом отскочили. Стены задрожали, бревна с хрустом обломились, взлетели комья земли: участок стены просел, пролом исчез, заваленный обломками и землей. Защитники довольно рассмеялись: глупые степняки, столько усилий зря.

Яромир оглядел поредевшую дружину, сердце сжалось: еще одного штурма не выдержат. Взгляд князя упал на побратима, Буську с неведомым парнем Яромир игнорировал. Лицо Люта было печальным. Яромир с удивлением отметил новые складки в уголках рта, на лбу. Во взгляде хоробра появилось странное выражение.

Лют поклонился в пояс. Ратники сверлили жадными взглядами: где был любимец Перуна, какое княжье поручение исполнял?

– Как съездил? – спросил Яромир напряженно.

Лют посмотрел в глаза, князь с тревогой отметил глубоко упрятанные грусть и боль.