От Милана до Рима. Прогулки по Северной Италии - Генри Воллам Мортон

Говорят, что эта мрачная эпидемия, самая странная, которую знала Европа, появилась в Перудже в 1265 году. Молодому монаху, предававшемуся самобичеванию, явилось видение, в котором к нему присоединились святые: они хлестали себя перед алтарем, а потом сказали, что это Божья воля, человечество должно таким манером избавляться от собственных грехов. Монах рассказал о своем видении епископу, и тот стал проповедовать самобичевание. В то страшное время люди восприняли эту идею как панацею. Они страдали от несовершенства мира: убийства, войны, чума, вражда между папой и императором — все это доказывало, что дьявол торжествует. И тут епископ подсказывает им, как следует умилостивить Бога. Все дружно бросились наказывать тело, изгоняя грех и радуя Бога. Чем больше человек предавался самобичеванию, тем увереннее себя чувствовал, веря в то, что грехи ему прощаются.

Вскоре стоны флагеллантов, раздававшиеся на горе, спустились в долину. Толпы раздетых до пояса грешников вошли в соседние города и призвали следовать своему примеру. Эмоциональная эпидемия охватила, словно лесной пожар, всю Италию. Целые города закрывались на тридцать четыре дня — возраст Христа — в то время как другие флагелланты выходили на дорогу и совершали покаянное паломничество. Идею эту подхватили во Франции, Германии, Венгрии, Польше, и вскоре половина Европы взяла в руки хлысты. Сначала во главе флагеллантов шагали епископы с крестами, затем, когда движение стало вырождаться и к нему присоединились бродяги и проститутки, церковь стала усматривать в нем ересь: на место Церковного покаяния и принятия Святых Даров пришло частное покаяние. Города закрыли ворота, Милан поставил восемьдесят виселиц в качестве острастки кровавому шествию. До тех пор пока папа не осудил движение, его пытались прекратить с помощью тюрем и публичных казней. После эпидемии чумы оно вспыхнуло с новой силой.

Ничего нового или оригинального в этом явлении не было: все религии во все времена были знакомы с самобичеванием. В Ираке его практикуют до сих пор, многие своими глазами видели пилигримов, бичующих себя на улицах Багдада. Это мрачное шествие проходит ночью, раз в год. Тысячи фанатиков, по восемь-десять человек в ряд, идут по городу с факелами. Слышатся стоны и ритмичные удары плетей по окровавленным спинам. В XIII веке Европа была свидетелем точно такому зрелищу.

Когда какое-либо движение приходит в упадок, его начинают осуждать, а я, глядя на мрачных флагеллантов рядом с мадоннами и ангелами, думал, что какими бы ужасными они ни казались, изначальным желанием этих людей было стремление увидеть царствие Божье на земле.

Я вышел из галереи, намереваясь посетить собор и посмотреть на обручальное кольцо Мадонны, но вдруг остановился, завороженный игрой солнечных лучей на старом камне цвета только что испеченного поджаристого хлеба. Прислушался к шуму фонтана: сегодня утром он работал. Все еще думая о флагеллантах и других суровых событиях во времена Перуджино, я решил, что Средневековье, не прирученное в Италии королями или рыцарями, задержалось в Перудже дольше, чем где-либо еще.

Какими же впечатлительными были те неистовые люди, как хотелось им стать лучше, как же, должно быть, сознавали они свои грехи. Быть может, то было начало добродетели? Я стоял под каменной кафедрой, с которой проповедовал святой Бернардино. Кафедра цвета меда, высота ее доходит до талии. Подняться на нее можно по внутренней лестнице здания. Когда святой Бернардино приходил сюда, он видел перед собой сцену, хорошо знакомую нам по картинам, написанным в то время. Перед ним стояли коленопреклоненные люди — мужчины с одной стороны, женщины — с другой. Разделяла их деревянная перегородка. Однажды он, выступая с проповедью, призвал их — не без труда — прекратить ужасное избиение камнями. Как хорошо он знал человеческую натуру! Будучи неуверенным в том, что убедил их в бессмысленной жестокости традиционного занятия, он настоял на издании закона, и с этого момента избиение прекратилось.

В соборе меня подвели к ковчегу, в котором хранилось обручальное кольцо Мадонны, правда, само кольцо можно увидеть лишь три-четыре раза в год. Камень, как мне рассказывали, бледный агат, меняющий цвет в зависимости от нрава человека, который берет его в руки. К охране его Перуджа относится исключительно серьезно. Кольцо лежит в кожаном футляре, закрытом золотым ключом. Ключ находится у епископа. Пятнадцать стальных ящичков вкладываются один в другой, наподобие китайской головоломки. У каждого ящичка свой ключ, и все пятнадцать ключей сданы на хранение пятнадцати священнослужителям. Самый большой ящик изготовлен из тяжелого железа, утыкан гвоздями и обвязан стальными лентами.

История кольца любопытна. В незапамятные времена кольцо выкрали из церкви, а потом иерусалимский торговец продал его тосканской маркизе.

4

В одном из нефов мне показали урну, содержавшую останки двух пап, скончавшихся в Перудже, — Урбана IV и Мартина IV. Предполагают, что первый папа был отравлен, а второго постигла исключительно средневековая судьба: он переел угрей. Великий Иннокентий III, современник Франциска, тоже умер в Перудже, но останки его в прошлом веке перевезли в Рим. Пап, решившихся приехать в Перуджу, подстерегали большие опасности. Вот и четвертый папа, Бенедикт XI, умер здесь, съев отравленные фиги. Он лежит под готическим надгробьем в церкви Святого Доминика.

Частая смерть понтификов в провинциальном городе заслуживает разъяснения. Перуджа со времен Средневековья находилась в собственности Ватикана, однако он несколько столетий не пользовался своей властью, очевидно, чувствуя, что это осиное гнездо лучше оставить в покое. Первым папой, приобщившим Перуджу к цивилизации, стал Иннокентий III. Английской истории он известен как понтифик, отлучивший от церкви короля Иоанна и сделавший Англию своим вассалом. К дикому городу он приблизился осторожно, почти играючи предстал в облике доброго отца и добился успеха.

Папа предстал перед Перуджей, и она сочла его неотразимым. На кардиналов здесь до сих пор смотрели как на жертв, которые следовало запугивать, а если требовалось, и убивать, но стоило горожанам увидеть у себя наместника Бога на земле, междоусобная борьба мгновенно прекратилась, и на гору опустилось необычайное спокойствие. Странно и вообразить, но когда анархия в Риме становилась невыносимой, многие средневековые папы отправлялись в Перуджу за тишиной и спокойствием! Селились они в старом доме священников возле собора. Люди, что ныне посещают монастырь, и понятия часто не имеют, какое интересное это место, как много важных исторических событий здесь произошло. Здесь состоялись четыре папских конклава. В 1124 году здесь избрали Гонория III, в 1285 году — Гонория IV, в 1294-м — Целестина V и Климента V — в 1305 году.

Во времена Иннокентия III и его преемника Гонория Ш первые францисканцы жили в Ассизи в домиках, крытых соломой. Оба папы знали святого Франциска. Иннокентий Ш официально признал новый Орден, и ему приснился знаменитый сон, в котором он увидел, что святой Франциск подпирает рушащиеся колонны Церкви. Хотя письменного свидетельства не существует относительно того, что понтифики приезжали из Перуджи навестить святого Франциска, но утверждать, что этого не было, означало бы идти против человеческой природы. И все же как жаль, что у нас нет описания таких встреч! Можно представить себе, как папская процессия спускается по длинной дороге в долину Умбрии и как обремененный тяжелыми проблемами папа встречается с человеком, для которого в жизни нет ничего сложного.