Штаб армейский, штаб фронтовой - Семен Павлович Иванов

уже чувствовали себя близкими людьми. После такой смертельной встряски обычно тянет на откровенность, и мы рассказали друг другу немного о себе. Кравченко произносил слова чуть хрипловатым голосом, но с неожиданным для его плотной комплекции мягким, напевным полтавским выговором. Расставаясь, он заключил:

— Я штабную работу знаю, но считаю, что на командной должности удовлетворения от своего труда получаешь несравненно больше.

Когда я вернулся на КП, то узнал, что, прикрываясь авиацией, враг предпринял мощную контратаку при поддержке 50 танков и вновь овладел высотой 154,2. В блиндаже собралось все начальство: Г. К. Жуков, Я. Н. Федоренко, В. Н. Гордое, К. С. Москаленко. Замкомандующего фронтом был вне себя от гнева. Он рвал и метал, причем основным виновником срыва операции выставлял меня.

— Снять с должности, немедленно отдать под суд военного трибунала за самоуправство, граничащее с изменой Родине! — восклицал он. Из его крика можно было понять, что якобы я сам, по собственной инициативе, остановил танковый корпус А. Г. Кравченко.

Г. К. Жуков тоже был изрядно взведен. Он бросал весьма красноречивые взгляды то на меня, то на Гордова, то на Федоренко. В это время к нему подошел Леонид Федорович Минюк и что-то сказал шепотом. Жуков поднялся и вместе с Минюком вышел из блиндажа.

Минут через десять Жуков вернулся и, посмотрев прямо в глаза бушевавшего замкомфронтом, сказал:

— Гордое, прекратите истерику и спокойно разберитесь в случившемся.

Слова эти были произнесены с таким холодом отчужденности, что мне стало ясно, что генерал Минюк напомнил Георгию Константиновичу, как в действительности было дело.

С этого момента Жуков говорил с Гордовым лишь строго официально. И, я думаю, что тогда-то и было предрешено последовавшее вскоре отстранение от должности Гордова, которого в конце сентября сменил К. К. Рокоссовский. О моей же «вине» больше никто не обмолвился и полусловом.

С того памятного дня 18 сентября мы довольно близко сошлись с Л. Ф. Минюком. Род его корнями был неразрывно связан с кубанским казачеством, хотя сам Леонид Федорович и происходил из рабочей семьи. Родился он в станице Кайноболотская в 1900 году. Окончил сельскую школу, принимал участие в гражданской и советско-финляндской войнах. В партию вступил по ленинскому призыву в 1925 году, через 8 лет окончил Военную академию именй М. В. Фрунзе. В Великой Отечественной его участие началось на посту адъютанта главкома Юго-Западного направления. С августа 1942 года и до конца войны работал с Г. К. Жуковым. Умер Леонид Федорович в 1977 году, до конца его жизни мы поддерживали с ним дружеские взаимоотношения.

Скажу, однако, еще несколько слов о генерале Гордове. О его высокомерном, нетоварищеском поведении свидетельствуют многие, кто знал Гордова в тот период. Так, А. И. Еременко в книге «Сталинград» приводит слова Н. С. Хрущева, что «стиль его работы и отношение к людям оставляют желать лучшего»[209].

Неприятное впечатление вызвала первая встреча с В. Н. Гордовым у К. К. Рокоссовского. Он вспоминает, что Г. К. Жуков одернул Гордова, сказав: «Криком и бранью тут не поможешь, нужно умение организовать бой»[210].

Г. К. Жуков в своих широко известных мемуарах весьма сдержанно, но довольно ясно дал понять суть своего отношения к стилю руководства Гордова. Он писал: «Во время обсуждения обстановки на участке Сталинградского фронта Верховный спросил меня, что собой представляет генерал Гордое. Я доложил, что Гордов в оперативном отношении подготовленный генерал, но как-то не может поладить со штабом и командным составом.

И. В. Сталин сказал, что в таком случае во главе фронта следует Поставить другого командующего»[211].

Рассказываю я столь подробно о приведенном выше эпизоде по двум причинам. Во-первых, конечно, потому, что он был одним из самых драматических в моей жизни, и, во-вторых, чтобы подчеркнуть, что случаи солдафонства и унтерпришибеевщины, к сожалению, встречались в нашей армии и пресекались они не всегда.

…В течение следующих четырех дней наша армия продолжала непрерывно штурмовать оборону врага, но добиться существенного территориального успеха по-прежнему не удавалось. Авиация Рихтгофена неистовствовала. В первый день она сделала 2 тысячи самолето-вылетов, а в последующие дни в светлое время суток 120–150 самолетов волна за волной опрокидывали на наши пехоту и танки свой смертоносный груз. К сожалению, наши авиация и зенитные средства все еще были слабы.

22 сентября на КП армии прибыли командующий фронтом А. И. Еременко и член Военного совета Н. С. Хрущев. Они побывали до этого в 66-й армии и беседовали с ее командующим Р. Я. Малиновским. На нашем КП состоялось короткое совещание, на которое были собраны командармы, командиры танковых корпусов и стрелковых дивизий. А. И. Еременко довольно резко покритиковал руководство Сталинградского фронта и командармов с их штабами, досталось и нам. Андрей Иванович рассказал о героизме и самоотверженности воинов 62-й и 64-й армий и подчеркнул, что Ставка регулярно пополняет их войсками.

Андрей Иванович сообщил также, что, по имеющимся у него данным, в середине сентября Паулюс выезжал по вызову к Гитлеру и, видимо, после очередной накачки со стороны фюрера заставил свои войска драться с еще большим остервенением.

— Сталинградцам, — сказал Еременко, — предстоит пережить еще много суровых испытаний. Враг поставил цель закрепиться на Волге и не пожалеет сил для полного овладения городом, который он окрестил первоклассной крепостью. Крепость у нас, конечно, есть, но это не каменные бастионы, а несокрушимая сила духа советского воина.

А. И. Еременко довольно долго беседовал с глазу на глаз с Г. К. Жуковым. Как свидетельствовал Георгий Константинович в своих воспоминаниях, Еременко спрашивал его о плане более мощного контрудара. Жуков ответил: «Ставка в будущем проведет контрудары значительно большей силы, но пока что для такого плана нет ни сил, ни средств»[212]. Он не настаивал на дальнейших попытках наступать, тем не менее Гордов принял решение 23 сентября организовать еще один контрудар, на этот раз на правом фланге, где к этому времени в основном сосредоточился 16-й танковый корпус в составе 107, 109, 164-й танковых и 15-й мотострелковой бригад. Андрей Иванович предложил предпринять атаку во второй половине дня, когда бдительность вражеского командования ослабнет. Корпусу генерала А. Г. Маслова предстояло наступать во взаимодействии с 273-й стрелковой дивизией подполковника А. И. Валюгина. Этим двум соединениям приказывалось ударить в общем направлении на хутор Новая Надежда с