Императорская Россия - Евгений Анисимов

Заглянем в источник

В Полоцке 6 июля 1812 года император Александр I подписал «Воззвание к нации». Его напыщенный и вместе с тем встревоженный тон свидетельствует о серьезной опасности, нависшей над Россией (в этом смысле он напоминает первые обращения советских лидеров в начале Великой Отечественной войны 1941—1945 годов):

«Враг вторгся в пределы нашей родины и продолжает нести свое оружие в глубь России. Он идет с вероломством, могущим разрушить империю, которая существовала всегда в течение многих поколений; он атакует ее с силой и пытается опрокинуть власть царей объединенными силами Европы. С предательством в сердце и лестью на губах он ищет возможности обмануть доверчивые души и навязать им оковы. Но если пленный разглядит свои цепи под цветами, умысел властелина раскроется сам собой, война ему необходима, чтобы утвердить дело предательства…».

Неясно, что имеется в виду в последнем отрывке. Возможно, так туманно Александр обвиняет Наполеона в вероломном вторжении и измене тем мирным договоренностям, которые были между ними раньше. Возможно, император опасается, как бы Наполеон не отменил крепостное право и не дал свободы на занятых им территориях и тем самым не изменил бы соотношение сил.

Воззвание заканчивается призывом объединиться, обещает, что французы найдут «в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном лице – Палицина (келарь Троице-Сергиева монастыря, героически оборонявшегося в 1610 году от поляков. – Е. А.), в каждом крестьянине – Минина. Благородное дворянское сословие! Вы были всегда защитниками нашего Отечества! Святейший Синод и представители нашего духовенства, вы во всех условиях призывали своим заступничеством божественное покровительство нашему Отечеству! Народ русский! Бесстрашные потомки славян! Это не в первый раз, как вы разбиваете зубы тигров и львов, что бросались на вас! Объединяйтесь! Несите крест в ваших сердцах и железо в ваших руках, и никакая земная сила не устоит против вас!»

Легенды и слухи

Руководил ли Кутузов сражением?

В последние годы историки высказывают сомнения в том, что Кутузов был великим полководцем, одержавшим победу при Бородине (если не фактическую, то моральную), появились сомнения относительно этого вывода. Во-первых, есть множество свидетельств того, что Кутузов не владел инициативой на поле сражения, был инертен настолько, что один из участников сражения генерал Н. Н. Раевский писал: «Нами никто не командовал». Инициатива была полностью на стороне Наполеона, тот диктовал ход битвы. Располагая меньшими силами, чем Кутузов, Наполеон каждый раз сосредотачивал на главных направлениях атаки превосходящие силы, а Кутузов не проявил оперативности и предвидения и лишь только отбивался от его атак, перебрасывая (да и то с опозданием) силы с других участков. Французы превосходили русских и в маневренности, и в мощи артиллерийского огня. Несомненно, Наполеон победил тактически, проще говоря, выиграл битву, понес меньшие потери (28,1 тыс. против 45,6 тыс. у русских при том, что французы непрерывно атаковали, а русские оборонялись, что давало определенное преимущество в бою из укрытий) и в конечном счете достиг стратегической цели – занял Москву, защита которой была объявлена Кутузовым главной целью сражения.

Но, победив в сражении, Наполеон не разбил русскую армию. После битвы он не видел привычного для него беспорядочного бегства противника. Перед его глазами не проходили толпы пленных (всего было захвачено 1000 пленных и 15 пушек, столько же пленных и 13 пушек захватили и русские), перед ним не лежали на земле десятки поверженных вражеских знамен.

Несомненно, русская армия в тяжелейшем сражении выстояла. Как писал один из героев сражения генерал А. П. Ермолов, «французская армия расшиблась о русскую». И причиной этого стал не военный гений Кутузова, а необыкновенная стойкость русских офицеров и солдат, воодушевленных высоким и жертвенным чувством патриотизма, понятиями чести и самолюбия, уязвленного долгим отступлением. Один из солдат, отвечая на вопрос, почему они так стойко сражались под Бородино, сказал:

«Оттого, сударь, что тогда никто не ссылался и не надеялся на других, а всякий сам себе говорил: “Хоть все беги. Я буду стоять! Хоть все сдайся, я умру, а не сдамся!” Оттого все стояли и умирали!»