Игра правил - Александр Фломастер

— Все твои сказки о счастье-соучастии — это фикция, — снисходительно разразился В. — К примеру, сделанный своими руками бумажный самолётик представляет ценность для творящего. А до огромного пассажирского лайнера, созданного другими людьми, творцу бумажного самолётика нет никакого дела. Сделанное собой — ценно, а сделанное другими — безразлично.

— Ты заблуждаешься, — твёрдо вставил Мотя. — Мне не безразлично созидание других людей. Я буду рад за созданный кем-то пассажирский лайнер так же, как и за созданный мной бумажный самолётик. Ведь и мой бумажный самолётик, и чей-то пассажирский лайнер дополняют собой всё многообразие нашего прекрасного второго мира. Мы вместе вносим посильную лепту в общее дело. Я готов дать миру свой бумажный самолётик и принять с любовью чей-то пассажирский лайнер. Или же дать миру свой пассажирский лайнер и с любовью принять чей-то бумажный самолётик. Я желаю созидать и любить созидание других.

Увлечённо слушая Мотин ответ, я неаккуратно взял чашку с горячим чаем. Она неловко повернулась на пальце и едва не опрокинулась. В попытке поймать её я автоматически резко поднёс левую руку и поддержал чашку снизу. Но тоненькая струйка всё-таки вылившегося чая слегка обожгла мою левую руку, и на это происшествие тут же отреагировал В:

— Получается, — рассуждал он так, словно меня не было за столом, — что раз всё справедливо, то его и не за что жалеть. Да ведь, Моть? Сострадать его микроожогу не имеет никакого смысла. Ведь если он обжёгся, значит, он заработал ожог. Но как же тогда разговоры об объединении, о счастье-соучастии и о формах любви? В рамках тотальной справедливости и причинно-следственной связи — сострадание, милосердие и вся прочая белиберда, тобой воспеваемая, получаются неуместными.

— Я не сострадаю его ожогу, — невозмутимо отвечал Мотя. — И я не буду сострадать падению на его голову кирпича. Ведь кирпич упал на него абсолютно справедливо. Он заработал свой кирпич. Так как я могу сокрушаться по этому поводу или испытывать какие-то формы сострадания? Он сам сделал и сам заполучил. Более того, упавший кирпич ему необходим. А сострадаю я совершенно иному обстоятельству. Я сострадаю его выбору, явившемуся причиной упавшего на его голову кирпича. А в данном случае — ожога. Сострадаю я его произведённому ранее отрицательному объёму действий, явившемуся причиной отрицательной событийной проекции в виде ожога. Я сострадаю причине события, а не его следствию. Я грущу из-за ошибочного выбора, но не из-за упавшего на голову кирпича или обжигающего руку чая. Я готов соучаствовать в причинах, творящих грани его жизни.

— Пока ты готов только болтать о своём «соучастии», — равнодушно резанул В. — Так же, как ты болтаешь о миропонимании. Но разглагольствовать о миропонимании не следует не по причине нелепого «тихого счастья», якобы «любящего тишину», а совершенно по другой причине. Суть миропонимания — в самостоятельном поиске и познании действительно важного для тебя. Собранная своими руками по крупицам картина мира куда значимей картины, принесённой кем-то другим. Прелесть понимания вещей в их самостоятельном постижении. Только это ценно. Как ключевые моменты в кино. Если ты не понимаешь и не видишь их, если ты не чувствуешь и не проживаешь их вместе с главным героем, то сколько бы кто тебе на них ни указывал — они не будут иметь для тебя никакого значения. Ты будешь понимать, что раз кто-то о них говорит, то на экране явно происходит что-то важное. Но происходящее не будет важным для тебя. Кем-то обнаруженные моменты не будут твоей жизнью. Если тебе кто-то что-то принёс, то принесённое не стало твоим, а оно по-прежнему принадлежит принёсшему человеку. Принесённое им — это часть его жизни, которую он решил дать тебе. Но ты не находил и не создавал принесённого им. Оттого все кем-то втюхиваемые «мудрости» и «знания» — бесполезны. А треплются о миропонимании и строят из себя всевозможных «учителей» и «просвещённых» лишь популисты и невежды. Все их книги и учения служат лишь одной цели — сотворить из автора кумира. Ведь люди в своей жизни идут лишь за тремя вещами: за «чудом», за «тайной» и за «авторитетом». Но проблема этих трёх вещей в том, что любое чудо — объясняется законами науки, любая тайна — рано или поздно становится явью и разоблачается, а любой человеческий авторитет — всегда является дутым, и за ним стоит точно такой же обычный человек, как и сам за авторитетом идущий. Поэтому люди раз за разом и разочаровываются в своих кумирах и отворачиваются от «учений».

— В деле двух людей, — сдержанно отвечал Мотя, невзирая на нападки, — от каждого человека зависит не более половины. Вторую половину — другой человек должен пройти сам. Но чтобы кто-то смог пройти вторую половину, ему нужна половина первая. Чтобы кто-то мог что-то найти, он должен знать, как и где искать. Именно для помощи в поиске великие люди древности и создавали замечательные труды и высказывали тысячи драгоценных мыслей. Ту же цель преследуют и нынешние учёные умы, кропотливо бороздящие пространство и выискивающие его законы. В попытках сделать наш мир лучше люди создавали и создают тропы познания, чтобы сидя за сегодняшним столом, каждый из нас мог найти то, что он нашёл.

— Ага, именно для твоего просвещения, — иронически хмыкнул В. — Причиной большинства выдающихся достижений и грандиозных провалов человека является мысль о собственном превосходстве над другими людьми. И тобой перечисленные люди «творили и творят» совсем не для каких-то «троп познания». Разумеется, нет! Они наклепали груды макулатуры для собственного самолюбия в стремлении доказать другим людям, что они лучше их. Что именно их идеи самые верные и самые правильные. Оттого каждый из них и не ищет общего понимания и консенсуса между сотнями учений, а тянет одеяло на себя. Единственное, чем желают заниматься такие «великие люди», — это драть глотку о своей правоте и об ошибках остальных. И потому они так и не смогли сделать мир лучше и привнести тобой рекламируемые созидательные идеи. Бесконечные идеологические и религиозные войны, схизмы, ссоры и распри — вот цена, оплачиваемая человечеством из-за пандемии мракобесов. Сплошное разделение людей на «сторонников» и «противников». Как говорил Клод Гельвеций: «Всякий религиозный догмат — это зародыш преступлений и раздоров между людьми». Тоже мне, «создатели счастья», — брезгливо фыркнул он.

Немного необычно было слышать подобные вещи от В. Но учитывая, как оказалось, мою неспособность видеть реальную картину происходящего и разбираться в намерениях и поступках людей, о чём-то судить было не лучшей затеей. Я просто продолжал слушать и брал от их разговора то, что я могу взять, без претензий на способность рассудить или оценить.

— Тобой обозначенные люди, — рьяно вступился Мотя, — не поняли самого главного. Они не поняли, что все идеи, через них пришедшие, им не принадлежат. Они не авторы идей и не их собственники. Идеи — достояние всего человечества. Они лишь проводники, а не создатели. Истина принадлежит всем людям в равной степени. А всяческие лжепророки сект, возвышающие себя и унижающие других людей, клеймя их врагами, только порочили своими поступками пришедшее через них знание. В действительности они лишь проводники, не справившиеся с искушением присвоить знание себе. А настоящие творцы троп познания всегда готовы пожертвовать своими интересами ради высшей цели.