Легаты печатей - Андрей Валентинов

Выходит, Капустняк – или тот,что назвался Капустняком – тоже решил эту нехитрую задачку? Только бандит не стал ждать, пока Город его отыщет. Он вызвался сам.

Я ВОЗЬМУ САМ– как в одном старом романе.

– Б-боги? – Игорь задумался. – Скорее, хранители П-печати. Так сказать, Легаты. К-как у Иоанна Богослова, помните? И снял т-такой-то по счету Ангел печать…

Я помнила. Ангел снимает Печать… Аргмагеддон уже прошел, последние уцелевшие бегут, спасаясь от Железного Посоха…

И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?

– Так что же это, Игорь? Конец? Всем нам?

Я посмотрела в черное окошко под потолком и внезапно почувствовала себя под сводами склепа.

– Н-нет!

Его рука дотронулась моего плеча. Склеп исчез.

– Это новый мир. И н-нам здесь придется жить. А с вами, Ирина, н-ничего не случится. Честное с-лово! Я не позволю!..

Теплая ладонь коснулась моих волос.

Я сдержалась – не разревелась, не кинулась ему на шею. И не скромность помешала, не конспирация, будь она трижды!..

Просто я вспомнила.

Мне уже обещали это. Давно, так давно, что я успела забыть. Саша рассказывал мне древнее предание своего народа. Странного народа, считающего себя потомками ангелов.

…Конец света наступит, когда прийдет на землю Вечноживущий Владыка, и соединятся вместе Четыре Реликвии, потерянные в далекие века. И тогда потомки ангелов снова станут Светом. Эхно лхаме – будут, как Свет. Все – живые и мертвые.

Трудно сказать, верил ли Саша. Может, и верил. Ведь показывал же он мне фотографию Мессии – Владыки Вечноживущего! А мне стало смешно – и немного обидно. Саше хорошо, он станет ангелом!

И тогда он сказал – спокойно, без тени шутки. Он не оставит меня. Меня и нашу дочь. Он вернется. За мной. За нами. Ангелом, светом – вернется. Вернется – и поможет.

Теперь ты, наверное, ангел, Саша!

Только тебе больше не вернуться.

Сразу с колоколенки, весело чирикая,

В грудь слетели пташечки…

2

Первый взрыв прогремел ровно в шесть. То есть уже потом я узнала, что это взрыв. Вначале подумалось о непрошеной мартовской грозе, затем – о ночных самолетах. И лишь дежурный по телефону поспешил успокоить: наши.

Бойцы молодого полковника занялись делом.

Покров начался.

Взрывы гремели все утро – то отдаленные, то близкие, совсем рядом. А затем по площади повалили беженцы – в автобусах, автомобилях, просто пешком. Огромная толпа молча шла прямо по мостовой. Ни крика, ни ругани, даже дети не плакали. Кентавров – ни с повязками патрульных, ни обычных – я не заметила; зато обезьяны оказались тут как тут. Белые твари неслышно скользили почти под самыми ногами уходящих. Никто не обращал на них внимания, словно коропоки были столь же привычны, как и пропавшие начисто бродячие псы.

Люди и обезьяны молчали, зато ожили репродукторы, наплевав на отсутствие антенн и проводов. Каждые десять минут из черных раструбов доносилось однообразное: «Постановление Временного Комитета Обороны… Основные маршруты организованного выхода населения из города… Октябрьский район – Змиевское шоссе по направлению к населенному пункту Змиев… Дзержинский район – Изюмское шоссе…»

В городском управлении ничего толком рассказать не могли. Новый дежурный, на этот раз лейтенант, посетовал на нехватку сотрудников и плохую проходимость грунтовых дорог возле Балаклеи. В ранней мартовской грязи вязли не только легковушки, но и всепроходимые кенты.

Итак, эвакуация. Эвакуация, решение о которой мною не визировалось и даже не читалось. Хороши порядки!

Я вновь засела за телефон, но текста постановления достать не удалось. Карту города искали – не нашли. Дежурный на проходной на мои вопросы лишь разводил руками. Оставалось разозлиться и потребовать машину, чтобы увидеть все происходящее своими глазами. Первое удалось, второе – нет. Машин тоже не оказалось, впридачу приказ не покидать здание оставался в силе.

Будь я и в самом деле Прокурором Фонаря, то гильотина заработала бы немедленно, причем с частотой газонокосилки. Но мне, бодливой, Бог рогов не дал, а посему довелось смириться и идти разбираться лично с Бажановым. В его кабинет меня попытались не пустить, но тут сильно пригодился опыт общения с господином Ревенко. Мой рык сорвал секретаря с места и впечатал в стену. Хотелось поддать ногой дверь, но створки отворились – сами.

Обдумывать это очередное чудо не оставалось времени.

Бажанов был в кабинете не один. У громадного стола, за которым восседал трехзвездный генерал, пристроился мотоцикл системы Фол (не узнала, если бы не встрепанная борода) и некто стриженный ежиком, мне покуда неизвестный.

На мое появление никто не обратил внимания. Сообразив, что чины отменены, я, не дожидаясь приглашения, подсела к столу. Бажанов чуть покосился в мою сторону, но смолчал. Исполняющий обязанности был занят – внимал мотоциклу.

– Оно не успеть, начальник! – басил господин Фол, тыча пальцем в расстеленную на столе карту (нашлась-таки карта!). – Ну никак не успеть! Дороги – дрянь, улицы сам знаешь какие, кое-где и лед не сошел. Ежели через Выворотку только… Детей на себя погрузим и баб, которые женщины, тоже на себя. Через Выворотку быстро будет! С нашими старшинами я договорился, они согласные, препятствовать не станут… А мужики своим ходом по Лицу пойдут!

– Покажите! – Бажанов склонился над картой.

Пока генерал с мотоциклом обсуждали проблемы эвакуации через загадочную Выворотку, я, кое-что мотая на ус, присматривалась к ежику. Кого-то он мне очень напоминал. Короткая стрижка, оранжевый пиджак, цепь на брюхе…

Господин Фол, утряся вопрос о Выворотке, укатил, забыв попрощаться. Генерал повернулся ко мне:

– А тебе чего, Гизело? Скучно?

– Решение об эвакуации, – как можно спокойнее проговорила я. – Если не ошибаюсь, я его не визировала?

Бажанов удивленно моргнул, затем внезапно рассмеялся:

– Ну, законница! План эвакуации города, да будет тебе известно, был утвержден еще в 1955 году и пересмотрен в 92-м. Показать? Я лишь вскрыл Красный пакет. А уж тут мне твоя санкция – до печки. Постановление есть такое, от 5 мая 2002 года – в случае стихийных бедствий, массовых эпидемий и прочих обстоятельств, требующих… Помнишь?

– И все равно, – вздохнула я. – Моя подпись нужна. Сами назначили!