Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите - Михаил Хазин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот почему цитирование книги из далекого 1978 года до сих пор является обязательным в любых работах по теории организаций, и вот почему мы включили эту фундаментальную работу в наш краткий обзор. Пфеффер и Саланчик открыли и разложили по полочкам весь механизм власти в организациях, начиная с роли внешней среды (сюзерена) как источника жизненно важных ресурсов и заканчивая параллельной официальному штатному расписанию структурой власти. До открытия настоящей Власти им оставался всего один шаг (обнаружить властные группировки, построенные на отношения личной преданности), но сделать его они просто не пожелали. Зачем повторять судьбу неудачников, если сделанные открытия и так гарантируют место в топ-50 мировых бизнес–интеллектуалов?
А теперь переместимся из Стэнфорда в Мичиган. В то время как Пфеффер и Саланчик открывали (но не так, чтобы до конца) Власть в организациях, выдающийся историк Чарльз Тилли [655] бился над куда более масштабной задачей. Его интересовал едва ли не самый интригующий вопрос во всей исторической науке: каковы самые общие законы общественного развития? Как получилось, что на смену традиционному обществу (сотням мелких до- государственных образований вроде вольных городов или частных владений отдельных феодалов) пришли современные государства (с их громадными бюджетами, миллионными армиями и сложной системой управления)? Была ли эта эволюция неизбежна, то есть предопределена некими общими для всех времен и народов законами?
Может показаться, что, отвечая на подобные вопросы (а значит, и изучая достаточно подробно десятки, если не сотни различных обществ), невозможно пройти мимо различных форм Власти. Однако у всех у нас перед глазами пример классиков марксизма, разработавших «исторический материализм» на основе полностью безличной концепции способов производства и борьбы классов. В прошлой главе мы рассмотрели замечательную теорию цивилизаций Квигли — в ней тоже не нашлось место Власти (а только экспансии, инструментам и институтам). Так что далеко не всякий историк, даже под микроскопом рассматривая пронизанное Властью общество, способен разглядеть эту Власть у себя под носом. Для этого требуется широкий кругозор и некоторая субъективная заинтересованность в вопросах «дележа власти». Как вы можете догадаться, и того и другого у Тилли хватило; в результате на свет появилась историческая теория, как нельзя лучше ответившая на еще один популярный в теории Власти вопрос.
Теоретик. Три персонажа рассказа О’Генри «Кто выше» — вор- медвежатник, карточный шулер и биржевой аферист — служат прекрасной иллюстрацией эволюции человеческого общества. Первому удается разбогатеть вору — он успешно взламывает банковский сейф. Следом приходит очередь шулера — предложив сыграть «на интерес», он легко обчищает вора. Но выше всех оказывается аферист — открыв подставную брокерскую фирму, он обменивает наличные шулера на ничего не стоящие «акции». Более сложные формы отъема денег победили менее сложные. Так и в человеческой истории — прямой грабеж постепенно сменился сложной системой налогов, а затем и относительно честным обменом наличных на кредитные карточки и брокерские счета. Все мы привыкли к такому положению дел, но когда в случайном разговоре заходит речь об источнике Власти, им как правило оказывается сила — «кто сильнее, тот и прав».
Но почему тогда в современных развитых странах власть принадлежит гражданским, а не военным правительствам? Ведь сила — в виде больших отрядов вооруженных людей, современного вооружения, наконец, ядерного оружия — находится в руках военных? Почему же они подчиняются гражданским, каким- то чиновникам, умеющим только писать бумажки? Почему в давнем споре «золота» и «булата» победителем оказалось золото?
Как видите, разгадать загадку происхождения современных государств значит одновременно и ответить на ключевой вопрос Власти: что сильнее насилия, на что опираться, когда из дула винтовки может вылезти разве что уголовная статья? Вот почему мы считаем книгу Тилли «Принуждение, капитал и европейские государства», посвященную на первый взгляд совсем другому вопросу, важным этапом в развитии теории Власти. Именно в ней раскрывается тайна превосходства денег над пистолетом.
Но обо всем по порядку. Сам Тилли, как мы уже писали, начинает книгу с совсем другого вопроса. Почему, собственно, вообще появились на свет современные европейские государства? До 990 года не существовало ни Франции, ни Англии, ни Испании — а уже с середины следующего тысячелетия эти невесть откуда взявшиеся государства колонизируют весь земной шар. Как получается, что Власть, существовавшая в истории в самых разных формах — кочевых империй, городов–государств, религиозных общин, — превращается в конечном счете в одни и те же национальные государства? И почему это превращение происходит столь разными путями, что многочисленные попытки построить «общую теорию развития государств» так до сих пор и не увенчались успехом?
Тилли развивает последний тезис, перечисляя и критикуя предшествующие теории формирования государств. Этатистские [656] концепции предполагают существование в каждом обществе правящих элит, имеющих общие цели и сознательно действующих (государственное строительство, войны, реформы) для их достижения. В качестве критики Тилли замечает, что, хотя цели у всех элит одинаковы — захватить побольше территорий и накопить с них побольше богатств, — действуют они порой совершенно противоположными способами (абсолютизм во Франции и парламентаризм в Англии). Никакой «базовой последовательности» государственного строительства в истории обнаружить не удается, а следовательно, формирование государств нельзя рассматривать как «сборку государственной машины» по каким‑то общеизвестным чертежам.
Геополитический подход предлагает учитывать тот факт, что разные страны находятся в разном географическом и политическим (соседние страны) окружении, что не может не влиять на их внутреннее устройство [657]. Тилли критикует этот подход за неверный подбор факторов внешнего влияния (экономические связи, или «международное сообщество» в целом) — поскольку, с его собственной точки зрения, такой фактор, как прямое военное вторжение, перевешивает все остальные [658]. Теории способа производства, ведущие свое происхождение еще от классического марксизма, выводят особенности государственного устройства из господствующей на территории страны экономической формации. Подобно этатистским концепциям, за формирование определенного типа государства здесь отвечают правящие элиты и их интересы, с той лишь разницей, что под элитами теперь понимаются «эксплуататорские» классы, а под их интересами — банальное увеличение прибавочной стоимости. Тилли справедливо отмечает, что, как только речь заходит о конкретных государствах, на поддержку общим принципам в подобных теориях сразу же приходится бросать многочисленные частные допущения, в результате чего они могут все объяснить, но не могут ничего предсказать.