Темные ущелья - Ричард Морган

Рингил устало кивнул.

– Обоим. А, да… сначала юношу. Убедись, что его отец все увидит.

Капитан Трона Вековечного выхватил нож и поспешил выполнить задание. Рингил заметил среди имперцев мрачные взгляды, одобрительные кивки. Судя по всему, он только что вложил еще один кирпич в стену своей репутации бессердечного мечника-колдуна из преисподней.

«Ну и ладно».

Его лицо дернулось в безумном порыве – но он сам не понимал, жаждет ли расхохотаться или заплакать.

Он подавил эти эмоции. Сделал свое лицо подобным камню.

Но когда Ракан опустился на колени рядом с Исконом Каадом и перерезал ему горло, когда крик Каада-старшего резко оборвался, сменившись высоким напряженным стоном, – он не сумел полностью отделаться от назойливой мысли о том, смог бы Гингрен когда-нибудь проявить такую же ярость, такую же любовь к нему. Чего бы стоило ее заработать – какова была бы цена.

И смог бы кто-то из двоих – отец или сын – заплатить достаточно.

«Мать твою, Гил, – возьми себя в руки. Мы тут как бы заняты».

Ракан склонился над Мурмином Каадом. Рингилу показалось, что советник блаженно улыбнулся, когда опустился нож.

– Война? – Карден Хан, имперский легат в Маджакской степи, откусил от груши и принялся жевать с гораздо менее благопристойным видом, чем можно было ожидать от человека его ранга. Он говорил с набитым ртом. – Насколько я слышал, все идет хорошо. Хинерион взят штурмом, есть завоевания во внутренней части Джерджиса, и так далее. Но, разумеется, этой новости уже несколько месяцев. Мы тут не держим руку на пульсе.

В последнем замечании она уловила нотку горечи. Ишлин-ичан был всего лишь захолустным поселением, слишком далеким от Империи, чтобы иметь какое-либо реальное политическое значение или предоставить много возможностей для продвижения. Карьерные дипломаты избегали его, как могли; если это не удавалось, они стремились отсюда побыстрее удрать. Какой-нибудь молодой человек всегда мог, проведя какое-то время в степи, вернуться домой и обменять пост на что-то более весомое, поближе к центру событий. Но Кардена Хана нельзя было назвать юношей даже с большой натяжкой. Лицо мужчины, напротив которого сидела Арчет, было помятым и усталым, изборожденный глубокими морщинами лоб переходил в редеющую шевелюру, а борода почти совсем поседела.

Значит, вариантов всего два. Либо он посредственный дипломат, либо отправлен сюда в изгнание. А она в последние годы уделяла придворным делам слишком мало внимания, чтобы знать наверняка.

Поэтому Арчет тщательно подбирала слова.

– Тем не менее, мой господин, вы, похоже, наладили тут железную дисциплину. – Она откусила кусочек цуката, который на самом деле не хотела есть. – Ваше сегодняшнее вмешательство было очень своевременным.

Легат покраснел.

– Вы слишком добры, моя госпожа. В самом деле. Это была обычная предосторожность. Местные жители придают большое значение всему, что происходит в небе – предзнаменования и все такое прочее, – и внезапная комета с запада, за час до рассвета, падающее с неба железо, ну… можете себе представить, какая суматоха поднялась бы среди такого народа.

«Или среди любого народа, с которым я когда-либо сталкивалась», – едва не сказала Арчет. Хан, возможно, и стал туземцем в том, что касалось поведения за столом, но, как и некоторые другие, кого она видела на подобных постах в течение многих лет, он продолжал обсасывать изгрызенную корочку своего предполагаемого культурного превосходства.

«Ага… в отличие от одной вечно хандрящей молодой полукровки-кириатки, которую мы знали в Ихельтете, да, Арчиди?»

Позади в окно пиршественной комнаты ворвался прохладный ночной ветерок и коснулся ее затылка. Возможно, одинокий призрак Драконьей Погибели пришел на зов. Или просто прилетела весть о смерти той, другой Арчет, оставшейся далеко позади, ведь теперь полукровке с трудом верилось, что она была такой всего-то шесть месяцев назад. Она дошла до края мира и вернулась оттуда, сквозь смерть, шторм и драконов, и вот теперь сидит здесь, самой себе кажется какой-то странной грациозной незнакомкой. Внезапный приступ сочувствия к Хану поразил ее. Она не привыкла видеть себя в окружающих людях, и уж подавно не привыкла осознавать на их примере собственные недостатки. Ей редко удавался столь ясный самоанализ.

«Так ведь это можно исправить четвертью унции крина», – посоветовал какой-то мрачный осколок ее прежней личности. Но Арчет отмахнулась от совета без особых усилий, как от ночного ветерка. Его вытесняли другие, более насущные проблемы: Джирал, одинокий на троне, окруженный советниками-подхалимами – он, наверное, уже напортачил с войной и приближался к какой-нибудь политической катастрофе; свирепствующая Цитадель с ее стремлением ввергнуть Империю, чей прагматичный космополитизм был добыт таким трудом, обратно в племенную нетерпимость, завоевания и гнев. Ишгрим, увязшая во всем этом.

Они все должны вернуться домой, пока не стало слишком поздно.

– Да, это было бы беспечностью с моей стороны, – продолжал болтать легат, – позволить отряду мародеров-ишлинаков отправиться туда без имперских наблюдателей. На самом деле, чтобы показать, кто мы такие, нужно немногое. Горстка людей, военный врач, которого мы выдаем за собственного шамана. Понимаете, они не видят разницы: исцеления и прорицание, болезни и предзнаменования, для степняков это все одна большая загадочная неразбериха. К счастью, наш друг Саракс – тот, кто доставил вас сюда, – научился исполнять свою роль весьма искусно. Бедняга, он думал, что приехал сюда лечить раны, лихорадку и сломанные кости, но по крайней мере три раза за последний год все складывалось так, что ему приходилось произносить мудрые слова над кусками тлеющего шлака, упавшими с неба. Я помню один случай в прошлом году, когда…

Она немного отвлеклась и отрешилась от любезных россказней Хана. Пусть болтает; он явно слишком изголодался по имперскому обществу. Комната, в которой они сидели, говорила сама за себя: унылые практичные стены из кирпича, опора для крыши из грубо обработанных бревен. На полу тут и там попадались изразцы с гербом и эмблемой Ихельтета, но эффект был грубым – явная работа ремесленников, для которых эти символы не имели иного значения, кроме жалованья, которое они приносили. Ковры на полу лежали маджакские, мебель имела такие же грубые очертания, как и балки на потолке. Очаг для комнаты такого размера был скромный, как и пламя внутри него. И Арчет ни в одном окне не видела стекла с тех пор, как приехала в посольство.

Единственным предметом явно ихельтетского происхождения оказался фамильный герб Хана – шелковое знамя, висевшее на одной из стен, выглядящее одиноко и неуместно.

– …но теперь маджаки хоть в этом к нам прислушиваются – по крайней мере местные ишлинаки, и все более отдаленные кланы тоже. Основополагающие медицинские знания постепенно пробуждают в них более глубокое уважение к нашей учености и вере, понимаете, и с учетом этого…