Черный ферзь - Михаил Савеличев

Штуковины с мягким щелчком становились на свои места. Сворден еще раз внимательно осматривал оружие, стирал ветошью остатки масла, целился в щелястую стену, а затем вновь приступал к разборке, смазке, сборке, прицеливанию и так далее по бесконечному кругу. Ему казалось – стоит остановиться, и в голове опять заворочается клубок мыслей, похожий на клубок червей в куске перегнившего мяса.

А еще его раздражало присутствие живореза. Он еле сдерживался от того, чтобы в качестве мишени выбрать не ржавые бока мертвых лодок, а нелепую фигуру Выползня, который со страхом таращился на странные превращения автомата в груду железяк и обратно. Можно ожидать, что столь сомнительную шутку живорез не поймет и не оценит, и даже наоборот – со звериным воплем ломанется по переходам и мосткам, поднимая на ноги всех обитателей поселения.

– Эй, Выползень, – позвал Сворден, – хочешь дам подержать автомат?

Живорез шумно задышал, крепче вцепился когтями в деревянные стены хижины, но, к удивлению Свордена, остался стоять на своем месте. Видимо, сказывалась медленная сообразительность Выползня. Но затем совершил то, что иначе как отчаянной храбростью назвать трудно, – переступив копытами, он шагнул внутрь.

Сворден покосился на гостя, но гнать не стал. Сам ведь, получается, пригласил.

Выглядел Выползень жутко, как и все живорезы. Встреть такого на побережье во время десантной операции, Сворден не только укокошил бы его в особо изощренной форме, но и не пожалел бы баллона огнемета, чтобы стереть из мира все следы столь мерзкого создания. Но сейчас он вроде даже пообвык, хотя всеми силами старался поменьше встречаться с уродами.

Но когда становилось совсем невмоготу, он, по совету Наваха, занимался чисткой оружия и подгонкой амуниции, либо обследовал мертвые дасбуты в поисках боеприпасов, пока в одном из них не наткнулся на такое, что и вспоминать жутко. Так что теперь осталось лишь два противоядия беспричинной тоске – чистка и подгонка. Ну, может, еще поддразнивание робкого Выползня.

– Т-т-тебя-я-я-а-а зову-у-у-ут, – невыносимо растягивая слова даже не вымолвил, а промычал живорез и огромным языком облизал огромный влажный нос.

– Кто зовет? – хмуро спросил Сворден, намертво гася в себе желание поддержать Выползня ответным мычанием.

– Чу-у-у-де-э-э-э-сни-и-ик, – теперь уже проблеял живорез, – Нэ-э-э-ва-а-а-ах.

Можно было и не спрашивать. Чудесник и Навах. Кто еще мог его куда-то позвать? Не Выползень же решил пригласить Свордена попастись на травке или заготовить пару вязанок сухостоя.

– Бы-ы-ы-ыстро, – опять проблеял живорез.

– Бы-ы-ы-ыстро, – передразнил Сворден. – Чего ты молчал, урод?

Они выбрались из хижины, поставленной на ракетной палубе между рубками дасбута. То ли древность, то ли неизвестная болезнь выгрызла в лодке огромные дыры, откуда в неподвижный воздух поднимались рыжеватые столбы пыли. Некоторые из стартовых шахт были открыты, но ракеты в них отсутствовали, лишь чернела маслянистая вода. В откинутых огромных люках собиралась дождевая вода, вполне годная для питья, если собрать ее в канистры раньше, чем туда наползала склизкая живность.

Вот и сейчас заморосил мелкий нудный дождь, словно только дожидался момента, когда Сворден выползет из-под крыши. По хорошему не мешало бы пополнить запас воды, чтобы потом не тащиться в лес к источнику, но Выползень от нетерпения бил копытом, и Сворден, напоследок пнув канистры, направился к мостику.

Живорезы жили на остовах дасбутов, заполнявших разлив Блошланга как стадо дервалей, выброшенных штормом на отмель. Огромные туши лодок соединялись наплавными или накидными мостиками, а палубы обезображивали лачуги аборигенов, лишь изредка напоминавшие человеческие жилища, а по больше части похожие на бесформенные гнездовья, отвратительно выглядящие и смердящие.

Внутрь дасбутов живорезы никогда не спускались и вообще отчаянно боялись любого упоминания об отсеках. Ходили слухи, что там обитают упыри, а в темное время поднимаются на палубы и раскают повсюду в поисках добычи. Питались они, понятное дело, живорезами, поэтому когда некоторые из аборигенов бесследно исчезали, пропажу списывали на упырей.

Удивительно как при такой боязни ржавых остовов живорезы не поселились в лесу. Но позже Сворден понял, что леса они бояться еще больше, чем дасбуты. Живорезы редко спускались на берег, еще реже заходили в подлесок, а забираться вглубь даже и не пытались. Аборигены напоминали тонкий слой липкой плесени, покрывшей мертвые дасбуты, но не имеющей жизненных соков перекинуться со скудного пайка гниющих останков на более плодородные и влажные лесные внутренности.

Живорезы гроздьями усеивали палубы и издали походили на крыс, отчаянно дерущихся за толику скудных отбросов. Над разношерстными кодлами висело непроницаемое для слуха облако нечленораздельного гомона, смахивающего на звериные завывания и птичий клекот. Глаз терялся разобрать в плотном сборище чудовищных созданий хоть что-то, отдаленно похожее на человека.

– Я-а-а-э-э не-е-е у-у-у-род, – вдруг промычал Выползень, и Сворден не сразу сообразил о чем тот говорит.

– Кто же ты? – скривился Сворден в ожидании услышать уже знакомый ответ.

Полог ближней лачуги откинулся, и на свет выбрался очередной живорез, видимо проспавший традиционное общее сборище. По старой привычке, не вставая с четверенек, он попытался потянуться, разминая члены, но тут узрел Свордена и замер. Огромное пятнистое тело, украшенное многочисленными складками и торчащими пучками волос, принялось подрагивать еле застывшим студнем, непропорционально крошечные лапки разъехались, не удержав такую тушу, крошечная морда уперлась устрашающими бивнями в палубу, жесткие усы встопорщились.

Живорез сделал отчаянную попытку подняться на задние лапы, но массивное брюхо никак не желал оторваться от палубы, а передние лапки лишь робко уминали жировые массы, не в силах помочь. Широкий, но короткий хвост в отчаянии забил по палубе.

– Здра-с-с-с-те, – произнес жирдяй, на что Сворден лишь кивнул, а Выползень и вообще обошелся пренебрежительным пряданием ушей.

Еще не поджившие раны и остатки грязных тряпок, обмотанных вокруг чресел, выдавали в жирдяе новичка, недавно явившегося из леса.

– Я-а-а-э-э не-е-е у-у-у-род, я-а-а-а – че-э-э-э-лове-э-эк, – проблеял Выползень, на что жирдяй, решивший будто обращаются к нему, вдруг как-то очень легко встал вертикально, растопырил лапы и задрав вверх усатую морду оглушительно протрубил:

– Я – че-е-е-елове-е-е-ек!!!

Трубный глас эхом прокатился по поселку, его подхватывали и усиливали сотни глоток:

– Я – че-е-е-елове-е-е-ек!!! Я – че-е-е-елове-е-е-ек!!!

Даже Выползень, слегка очумев от поднятого им же самим гвалта, включился в общее скандирование, отбивая копытами ритм и щелкая когтями.

Свордену хотелось заткнуть уши, а еще лучше – полоснуть автоматной очередью по вопящим живорезам. Он сдернул автомат с плеча, щелкнул предохранителем и, задрав дуло к мировому свету, принялся нервно дергать спусковой крючок. Магазин, предусмотрительно опустошенный Навахом, так и не смог расщедриться ни на один выстрел, словно в кошмарном сне десантника, где его окружали скопища отвратных материковых выродков, но оружие в руках отказывалось стрелять, а гранаты – взрываться.