Черное Копье - Ник Перумов

Роханская Марка была в одном шаге от величайшего триумфа в своей истории…

Сперва никто не понял, что произошло. Где-то на левом крыле воинства Марки вдруг поднялась какая-то суматошная неразбериха, раздались чьи-то неразборчивые боевые кличи. Сердце хоббита прыгнуло, как мяч, вновь, как и в минуты победного натиска на Андуине, восторг сжал горло… и тут строй воинов Рохана, сжимавший кольцом полки Олмера, не выдержал. Там, на левом крыле, конница неожиданно подалась в стороны, в боевом порядке воинов Марки появилась широкая брешь. В бреши замелькали шеренги невесть откуда взявшихся пеших воинов с большими, похожими на корыто щитами. Мгновение, и память нашла ответ: дунландцы!

Долгие века они ждали этого часа, жители неприметной страны у отрогов Туманных Гор. Ждали, копили силы, ненависть и боевое искусство. Они не забыли обид, что потерпели от роханцев, неважно теперь, подлинных или мнимых, не забыли битвы у стен Хорнбурга. Хоббиту вспомнились слова Олмера: дунландцы презирают потомков тех, кто принял жизнь из рук короля Теодена. Еще в первом походе Олмера на Арнор дунландцы попробовали мечом и копьем крепость вражеского строя; хирд оказался им не по зубам, но здесь, похоже, дунландцы брали реванш за все свои неудачи.

Они шли плотно, явно подражая хирду. Никто не мог сказать, откуда они взялись здесь, — то ли это был хитрый маневр Олмера, то ли сами горцы по собственной воле отправились делить с Вождем кровавую жатву, однако главное дунландцы сделать успели — кольцо роханских войск было разорвано, хазги и ангмарцы устремились в брешь.

Конница хороша, когда ей есть где развернуться; в образовавшейся сутолоке конники Марки оказались охвачены со всех сторон многочисленной и упорной пехотой врага. Тайно собранные вблизи бранного поля полки дунландцев мертвой хваткой вцепились в роханских конников; копья не знали отдыха, и оцепеневший от ужаса хоббит увидал, как море врагов поглощает одинокие рифы еще сражающихся конных сотен левого крыла.

Спасая своих, на север ударили отборные тысячи королевской гвардии Марки; сам властитель Рохана вел их, и один могучий Тулкас ведает, каким образом им удалось бросить своих бесценных коней на дунландские копья, ломая их строй, опрокидывая и давя сопротивляющихся, рубя и протыкая пытающихся спастись бегством и подставляющих спину. Роханский клин пробил дунландскую стену щитов — это было последнее, что видел хоббит, потому что стихший на минуту-другую бой на их крыле разгорелся вновь и он потерял из виду королевский штандарт Марки.

Оставшиеся к тому времени в живых лучники слили ряды с уцелевшими вестфольдингами; хоббит услыхал громовой голос Торина, окликающего его по имени, и вместе с эльфами полез навстречу друзьям.

Они успели торопливо обняться — гномы получили краткий передых в соединенных рядах фаланги, уменьшившейся в числе, но по-прежнему непобежденной, — как на строй вестфольдингов рухнул тяжкий молот орочьего удара. С флангов, утративших защиту конницы, обрушились истерлинги.

Роханское войско прорывалось на север. Фаланга отходила, сжимая и сжимая ряды, несмотря на вражеский напор. Не было приказов, не стало управления; и принявший команду последний из оставшихся в живых сотников повел вестфольдскую пехоту на северо-запад, вслед за конницей, ища спасения под лесной защитой.

И, прокладывая себе путь через смертное поле, видели оставшиеся в живых бойцы роханской фаланги, как поредевшие полки всадников Марки, разрывая смертельные объятия врагов, устремляются на север. Дунландцы, сломав строй врага, продержались ровно столько, сколько нужно было полководцам Вождя для того, чтобы развернуть потерявшие строй войска, привести их в порядок — и атаковать. И сразу сказался их численный перевес; воодушевленные от неожиданного, но появившегося так вовремя союзника, воины Олмера смяли противостоявших им роханцев, попросту задавив их своей многочисленностью.

Однако остановить уцелевшие полки центра и правого крыла войска Марки оказалось непросто. На их дороге оказались отброшенные гвардейцами короля дунландцы, потрепанные, потерявшие множество своих; и мстя сразу за все, в том числе и за будущий триумф сегодняшних врагов, прорываясь к спасительным лесам, всадники Рохана разметали дунландский строй окончательно и пошли по телам.

Но уже смыкались руки-крылья Олмерова войска, мчались с визгами истерлинги, ангмарцы, хазги, напирали орки, вновь появились всадники с тигроволками на длинных ремнях; роханские сотни щедро тратили последние стрелы, дорого продавая свои жизни, каждый шаг врагу стоил огромных жертв.

Королевское знамя вздрогнуло и исчезло среди моря конских и человеческих тел. Властитель Эдораса не стал искать дороги к спасению. Он принял смерть на поле, где похоронен был свободный Рохан…

Кольцо врагов сомкнулось. На упорно цепляющийся за жизнь четырехугольник вестфольдской фаланги ударили со всех сторон. Какое-то время роханские храбрецы еще находили в себе силы сопротивляться; но вот орки, не щадя себя, по телам своих мертвых дорвались до самой линии щитов — и в невообразимой рукопашной, где в ход пошли уже не мечи и копья, а кинжалы, кулаки и чуть ли не зубы, сломали-таки строй противника. Началась кровавая резня…

Однако всемогущая Судьба хранила друзей и в эти страшные минуты. Они сумели не потеряться; держались рядом все: и эльфы, и гномы, и Атлис.

Бойня кипела повсюду, под ногами хлюпала кровь — но надо было выдираться, если они хотели жить. И Атлис, рыча, вцепился в древко отскочившего от его кольчуги копья, ярость гондорца была столь велика, что он одним движением вырвал хазга из седла. Тот покатился прямо под ноги Торину, гном взмахнул топором… Атлис швырнул поводья хоббиту.

— Добывайте коней! — рявкнул гондорец.

И когда на них наскочили трое ангмарцев, эльфы без лишних слов срезали их подобранными тут же на земле стрелами, а Торин с Малышом, приняв грудью выпущенные в упор стрелы двух хазгов, сполна отплатили лучникам. Теперь можно было прыгать в седла…

Им вновь повезло. На их пути оказались конные ховрары — неважные лучники. Те попали несколько раз в закрывавших друзей собственными телами хоббита и гномов, но мифрил легко отразил их стрелы, а друзья отчаянным натиском продрались сквозь ховрарские ряды — и внезапно очутились на свободном месте. Они вырвались за пределы вражеского кольца; рядом спасительной тенью чернел лес. Бессмысленно было возвращаться в безнадежно проигранное сражение; и они погнали коней к зарослям, вслед за другими роханцами, вырвавшимися из кольца врагов. Король Рохана ценой своей жизни проложил дорогу уцелевшей части своего войска. На поле боя еще гремело оружие, еще кто-то сопротивлялся, так и не сумев пробиться, но спасшимся, приходилось удирать.

Дунландская доблесть! О тебе слишком долго не вспоминали. Горцы отомстили — и легли сами, но дело свое сделали. Последний рубеж обороны был прорван. Вождю открывалась прямая дорога на Арнор.

Глухая чащоба. Овраг, дно устлано сухими травами. Кони привязаны к деревьям на склонах. Внизу, у груд желтого трескучего папоротника, собрались люди — человек сорок, может, даже пятьдесят. Высокое небо чисто, неяркое зимнее солнце скупо освещает глубокую ложбину. На небольшом костре жарится дичина, вокруг разложено разнообразное оружие. Царит тишина, лишь изредка, переступая с ноги на ногу, хрустнет сучком лошадь.