Скандинавский детектив - Дагмар Ланг

Я закурил и погрузился в чтение газеты.

Прочитав всю газету с начала до конца, я не стал от этого ни умнее, ни счастливее. Там писали о смерти Марты Хофштедтер и поместили ее фотографию, которая была так же мало похожа на живую Марту, как и ее мертвое лицо под умывальником. В газете упоминали и про меня. Там было написано, что мне двадцать четыре года, а не двадцать два, как на самом деле. Далее сообщалось, что расследование ведет комиссар Бюгден. Бюгден несколько туманно высказался насчет того, что они еще не напали пока на след, который позволил бы вести расследование в каком-нибудь определенном направлении, но они полны оптимизма, поскольку располагают важными вещественными доказательствами, найденными на месте преступления. Видимо, речь шла о галошах Манфреда Лундберга. В заключение Бюгден сказал, что у них есть весьма обоснованные подозрения, но говорить о чьем-либо аресте пока рано. А, в общем, все это было враньем от первого до последнего слова.

Потом я принялся за рубрику, посвященную проблемам культуры. Дискуссию об «открытом искусстве» воспринимать в такую рань было просто невозможно. Далее я просмотрел новости со всего света, новости театральные и новости спорта с отчетом о хоккейном Матче, а также радио- и телевизионные программы. На это ушло целых полчаса. Потом я встал и принес утреннюю почту — несколько бандеролей и журналов и еще открытку от мамы с каким-то пейзажем. Она отдыхала на Канарских островах и упивалась солнцем. Сияло солнце, синело небо, и даже в тени было немыслимо выше нуля. Маме жилось чудесно, и она спрашивала, как живется мне.

Я унес на кухню чашки, вымыл их и поставил в посудный шкаф. Потом вынес пустые бутылки и выбросил окурки из пепельницы. Покончив со всем этим, я выглянул в окно и убедился, что небо по-прежнему висит над самой землей и ничего не остается, как лечь спать. Уснул я почти моментально и проспал до самого вечера.

В субботу Харалд появился около шести вечера. У него был немного усталый вид, но садиться он не стал.

— Ну, как дела? — спросил я.

— Грех жаловаться. Кое-что мы уже знаем, кое-что нужно узнать.

— Что же вы знаете?

— Что в четверг вечером, в двадцать один тридцать, доцент Хофштедтер действительно сел в седьмой автобус и доехал до здания филологического факультета.

— Неужели водитель его запомнил?

— Нет, конечно, не запомнил, но он сказал нам, что в автобусе ехала одна девушка, его знакомая. Она обратила внимание на Хофштедтера и запомнила его.

— От площади до филологического факультета всего несколько минут езды, — сказал я. — А оттуда можно за несколько минут дойти до «Каролины». Так что алиби Германа еще не доказано.

Харалд кивнул.

— Я хочу дать тебе одно важное задание.

Я почувствовал себя польщенным и нетерпеливо смотрел на Харалда, пока он расстегивал свой большой портфель и доставал из него тонкую книжицу в невзрачном коричневом коленкоровом переплете. На ней стоял штамп королевской библиотеки — три короны.

— Прочти, — сказал он, протягивая мне книгу.

— И только? — разочарованно вздохнул я.

Я взглянул на титульный лист. Это был старый немецкий трактат «Учение о причинной связи в гражданском праве» доктора Эбенгарда Винцлера, изданный в Тюбингене в 1916 году.

— Ничего не понимаю…

— Тем более тебе надо вникнуть в содержание.

— Допустим, я как нибудь ее осилю, — сказал я, — но откуда я знаю, на что надо обратить внимание? Ты ожидаешь, что я сделаю потом какие-то выводы. Но тогда я должен знать хотя бы, в каком свете мне следует ее изучать.

— Ничего я не ожидаю, — буркнул Харалд. — Эта книга может стать одной из нитей, которая рано или поздно приведет нас к преступнику. Далеко не всегда эти нити ведут в одном направлении. Но, может быть, ты прав, и тебе надо иметь кое-какие предварительные данные. Она должна была стоять на одной из полок в библиотеке Манфреда Лундберга, но ее там не оказалось. Между тем он купил ее совсем недавно у одного немецкого букиниста.

— Но может быть, он сам дал ее кому-нибудь почитать? — предположил я.

— Вполне возможно, но фру Лундберг ничего об этом не знает.

— Ладно, — покорно согласился я. — Придется сегодня же вечером залезть в эти дебри.

— Только не сегодня, — попросил Харалд. — Думаю, что сегодня тебе будет полезнее принять приглашение Улина.

— Ни в ком случае, — возмутился я. — Со стороны Улина просто бестактно устраивать сегодня вечеринку. Ведь за одну неделю мы потеряли двух наших товарищей. Вечеринка будет не из веселых. Биргит категорически отказалась туда ехать. Она была у Эллен Бринкман, и та заявила, что ни она, ни Стана Рамселиус не примут приглашения.

— Но если ты не пойдешь, то и мне не удастся туда попасть, — усмехнулся Харалд. — А мне очень нужно побывать у Улина.

— Значит, мне придется принести себя в жертву правосудию, — вздохнул я.

Мы взяли такси и подъехали к вилле Улина ровно в восемь часов. Въезд Хилдинг привел в порядок, расчистил дорогу от ворот к дому и к гаражу. На лестнице встречал гостей сам хозяин. Он широко улыбался и сердечно приветствовал нас, но на нас не смотрел. Взгляд его был устремлен в сад. Потом он вдруг почувствовал, что мешает нам пройти, и попятился. Мы поднялись по лестнице и вошли в прихожую. Он взял вешалку, чтобы повесить пальто Харалда, и сбросил на пол две другие. Громко рассмеявшись, нагнулся и принялся их поднимать. Нам показалось, он уже немного выпил. В это время позвонили. Он уронил вешалку, которую держал в руках, и пошел открывать. На лестнице стоял Юхан Рамселиус. Хилдинг приветствовал его точно теми же словами, что и нас. Юхан усмехнулся и подошел к нам. А Хилдинг все еще стоял в дверях и смотрел в сад. Возможно, он кого-то ждал.

— И вы здесь? — спросил я Рамселиуса.

Это прозвучало не слишком любезно. Дело в том, что я не ожидал увидеть его здесь сегодня. Я надеялся, что он проявит такт и так же, как его жена, не примет приглашения Хилдинга. Прищурившись, Рамселиус иронически посмотрел на меня.

— Другого такого случая может и не представиться, — негромко заметил он. — Значит, его ни в коем случае нельзя упускать. Кого я вижу? Прокурор!

Гость, который пришел следом за Рамселиусом, уже стоял в передней спиной к нам и терпеливо слушал разглагольствования Хилдинга. Это был Эрик Бергрен. Рамселиус повернулся, поднял руку и похлопал Эрика по спине.

— Привет, старая галоша!

Эрик даже подпрыгнул от неожиданности, поморгал и уголками рта изобразил нечто похожее на улыбку.

— На вашем месте я не стал бы распространяться насчет галош, — сказал он.

Юхан выразительно надул губы и искоса взглянул на него.

— Пока еще ты не на моем месте, — сказал он. — И едва ли когда-нибудь его получишь.