Ошибка резидента - Владимир Востоков

– Меня вовлек некто Маттинелли, он работал инженером на химическом комбинате в нашем городе. Я действовал по его поручению.

Семенову показалось, что он ослышался.

Последовало долгое молчание. Потом Марков сказал так, словно Кутепова тут не было:

– Как это понимать, Евгений Михайлович?

– Разрешите, я разъясню гражданину Кутепову, что он избрал ложный путь.

– Сделайте одолжение.

Семенову пришлось сдерживать себя, когда он обратился к Кутепову:

– Послушайте, вы ведь не настолько наивны, чтобы считать наивными нас. Если хотите узнать, как выглядит ваша позиция со стороны, пожалуйста, можно рассказать. Вы стремитесь затянуть разбирательство, осложнить задачу следствия. Когда стало ясно, что от обвинения в покушении на убийство уйти невозможно, вы сделали свое заявление. Если удастся вовлечь в дело итальянского инженера Маттинелли, следствию понадобится время, чтобы отмести эту версию. Все это слишком примитивно для вас.

Кутепов слушал, разглядывая ногти на руках.

Марков перекладывал листки настольного календаря. Когда Семенов умолк, он сказал Кутепову:

– Будьте благоразумны. Вы настаиваете относительно Маттинелли?

Кутепов поднял голову:

– Решительно настаиваю.

– Вы усугубляете свою вину, – с сожалением сказал Марков и, секунду подумав, добавил: – Учтите, вам еще предстоит объяснить следствию очень многое. Например, в каких отношениях вы состояли с оберштурмфюрером СС Карлом Шлегелем. А вы стараетесь навлечь на себя и дополнительные неприятности. Несолидно для человека ваших лет и вашей профессии.

Кутепов не мог скрыть, что упоминания о Шлегеле он не ожидал, а если ожидал, то боялся. Спокойно-безразличное выражение лица, которое он тут же вернул себе, не могло обмануть наблюдавших за ним.

Марков надавил на кнопку на телефонном столике и сказал Кутепову:

– Обдумайте свое положение. Когда решите говорить честно, попросите, чтобы вас вызвал полковник Марков.

Кутепова вывели из кабинета. У него был точно такой же вид, как тогда, после первого допроса. Ему хотелось продолжения…

Семенов сказал:

– Даже не верится.

– Чему? – спросил Марков.

– Неужели они весь расчет строят на итальянце?

– Раз Кутепов именно тот человек, с которым велено встретиться Павлу Синицыну, значит, все правильно. Они же знают, что Павел убивать Кутепова не будет. Кутепова арестуют.

– Но это же несерьезно. На Кутепове столько навешано.

– На то и рассчитывают. Не станет он сразу во всем признаваться. Сначала назовет Маттинелли – это Кутепову выгодно: уводит от его старых дел, и следствию работы хватит. Хоть и временная, но все же путаница возникает.

Зазвонил телефон.

– Марков слушает. Да. Хорошо, жду вас.

Положив трубку, он сказал:

– Спасибо Орлову. Они, конечно, не думали, что Кутепова так быстро найдут. Во всяком случае, не раньше, чем к нему придет этот турист Ваня. Тут они плохо рассчитали. Зато все предыдущее мы не оценили по достоинству. – Загородившись рукой от света, Марков посмотрел на часы. – Сейчас придет один товарищ, расскажет нам о профессоре Нестерове, о его работе. А после мы с вами кое-что уточним.

Капитан, которому Марков поручил составить справку о научной деятельности Николая Николаевича Нестерова, сам эту справку и прочел вслух, потому что у Маркова разболелись глаза – с ним это в последнее время случалось все чаще, и его утешало единственно то, что глаукомы врачи не обнаружили, хотя точного диагноза поставить все еще не смогли.

Выслушав, Марков спросил:

– Можно ли считать последние изыскания Нестерова принципиально новыми?

– Строго говоря, нет, – сказал капитан. – Проблема, которой он занят, стоит перед физиками уже не первый год. Но он получил некоторые промежуточные частные результаты, открывающие доступ к проблеме в целом.

– Решение проблемы имеет прикладное значение?

– Безусловно.

– Чем же наиболее интересна работа Нестерова?

– Когда общая задача известна, остается только найти верное направление поиска. Нестеров его нашел.

– Каким образом можно установить это направление? Что для этого надо узнать?

– Специалисту достаточно получить две-три готовые формулы. Разумеется, если они в совокупности составляют ряд, показывающий развитие мысли.

– А если без формул?

– Идею профессора можно описать и словами, но это будет более громоздко.

– Благодарю вас. Больше вопросов не имею.

Из всего, чему учился Брокман у многочисленных инструкторов разведцентра, в том числе и у Михаила Тульева, наиболее полезными оказались для него сведения о порядках, обычаях и нравах, царящих на советских железных и автомобильных дорогах. И это понятно, потому что первой его заботой по прибытии было как можно быстрее добраться из Батуми в подмосковный город, где жила Линда Николаевна Стачевская. И все его дальнейшее пребывание здесь теснейшим образом было связано со средствами передвижения, ибо ему предстояло выполнить два задания: одно – вдали от маленького подмосковного города, другое – совсем неподалеку.

Первая заповедь всякого агента и разведчика – не выделяться среди окружающих – вначале казалась ему самой трудноисполнимой, так как в последние годы он упорно делал как раз обратное, все силы клал, лишь бы не быть похожим на толпу. Теперь он жалел об этом, но надеялся на свою наблюдательность, и она его не подвела.

Он добрался до дома Линды Николаевны, как до собственного, ни у кого нигде не спросив дороги. Никто никогда не посмотрел на него как на белую ворону.

Его предупреждали, что сообщенный ему пароль уже справил свое двадцатилетие, но Линда Николаевна, оказывается, пароль не забыла.

Он видел Линду Николаевну только на портретах, где она была красивой женщиной лет двадцати пяти – двадцати шести, но тотчас ее узнал, едва она открыла ему дверь.

Ему было известно, что перед войной, в сороковом году, она стала машинисткой германского посольства в Москве и вскоре сделалась доверенным лицом и любовницей военно-морского атташе. Он ее и завербовал. Во время войны ее увезли в Берлин, где она за год сменила несколько шефов, имевших отношение к той или иной разведке. В конце концов она очутилась у власовцев, сумела от них уйти перед самым концом войны, а что произошло дальше, Брокману не говорили.

Прошлое богатое, но все это было так давно, что ручаться за нынешнюю пригодность и готовность Линды Николаевны к тайному сотрудничеству никто не мог. Однако опасения Брокмана оказались напрасными.