Радуга Шесть - Том Клэнси

— Нет, я бы не доверял шифрованной системе связи, которая, как и любая, доступна. У меня есть сомнения насчет систем, которыми пользуется российское правительство. Ваши специалисты очень ловко умеют раскалывать шифры и кодированные системы. Они занимаются этим более шестидесяти лет, начали еще до Второй мировой войны, а теперь объединились с британцами, у которых тоже существует традиция отличных достижений в этой области специальных знаний. Другие спецслужбы — израильская, французская, немецкая и так далее — тоже поднаторели в этом деле. Неужели никто не говорил вам? — удивленно спросил Попов.

— Ну нет, понимаете, мне сказали, что эта система исключительно надежна, потому что она основана на 128-бит...

— Ах да, конечно, стандартная STU-3. Этой системой пользовалось ваше правительство в течение примерно двадцати лет. Теперь ваши люди заменили ее системой STU-4. Вы думаете, что они сделали это только для того, чтобы потратить деньги, доктор Брайтлинг? Или у них была другая причина? Когда я служил в КГБ и занимался оперативной работой, мы пользовались исключительно одноразовыми блокнотами. Это шифровальная система, которой пользуются только один раз. Она состоит из беспорядочных транспозиций. Ее нельзя расшифровать, зато она трудна в использовании. Чтобы послать одно донесение, вам приходится потратить несколько часов на шифровку. К сожалению, использовать ее для голосовой связи почти невозможно. Ваше правительство имеет в своем распоряжении систему под название «Тэп-Данс», или «Чечетка», но нам так и не удалось расшифровать ее.

— Выходит, это означает, что можно прослушивать каждый телефонный разговор, который я веду?

Попов кивнул:

— Да, конечно. Тогда почему, по вашему мнению, все наши важные переговоры велись только с глазу на глаз? — Дмитрий Аркадьевич заметил, что теперь доктор Брайтлинг был по-настоящему потрясен. Гений-то, оказывается, во многом является ребенком, заблудившимся в лесу. — Может быть, теперь вы скажете мне, для чего я предпринимал все эти миссии для вас?

— Да, господин министр... великолепно... благодарю вас, — сказал Боб Окленд в свой сотовый телефон. Он нажал на кнопку «конец», положил телефон обратно в карман и повернулся к Биллу Хенриксену. — Хорошие новости. К нам приедет эта группа «Радуга», чтобы тоже проконсультировать нас по вопросам безопасности.

— Да? — заметил Билл. — Ну что ж, думаю, это не принесет большого вреда.

— Думаете, подставили вам ножку? — спросил полицейский.

— Нет, не очень, — соврал Хенриксен. — Наверно, я знаю некоторых из них и они знают меня.

— Ваш гонорар останется тем же, Билл, — сказал австралиец. Они направились к автомобилю полицейского чина, в котором они поедут в паб, чтобы выпить несколько пинт, перед тем как суперинтендант отвезет американца в аэропорт.

Проклятие, подумал Хенриксен. Снова поднял голову Закон Непредусмотренных Последствий и укусил его за зад. Американец почувствовал раздражение, но оно быстро прошло, и он убедил себя, что это не имеет такого уж большого значения, если он хорошо справится со своей работой. Это может даже оказаться полезным, сказал он себе, почти веря в это.

* * *

Брайтлинг знал, что он может сказать Попову, а что не может. Он во многом доверял русскому, — черт побери, ведь Попов может посадить его в федеральную тюрьму, даже в камеру для приговоренных к смертной казни, — но рассказать ему, о чем действительно идет речь? Нет, так рисковать он не может. Он не знал об отношении Попова к Природе и к Окружающей среде. Следовательно, он не мог предвидеть реакцию русского на осуществляемый Проект. Попов был опасным во многих отношениях, вроде сокола, обученного садиться на руку, но сокол всегда остается соколом, он, пожалуй, может охотиться для хозяина за куропаткой или зайцем, но всегда готов улететь и вернуться к свободной жизни. «Сталинский сокол» по кличке Попов, — усмехнулся про себя Брайтлинг. Но шутки в сторону. Уже не первый раз Брайтлинг думал о том, чтобы поручить Хенриксену решить эту потенциально опасную проблему. Билл знает, как сделать это. Несомненно, бывший агент ЦРУ знает, как расследуются убийства, а значит, сумеет запутать следствие, и тогда эта маленькая проблема исчезнет.

Активы, подумал дальше Брайтлинг. Что еще нужно ему сделать, чтобы обезопасить свое положение и свой Проект? Если «Радуга» представляет угрозу, может быть, следует нанести по ней прямой удар? Лучше всего уничтожить «Радугу», а если это затруднительно, отвлечь ее, заставить направить усилия в другом направлении?

— Сначала мне нужно все обдумать, Дмитрий, — сказал он наконец.

Попов понимающе кивнул, пытаясь понять, какие мысли проносились в голове его нанимателя за эти пятнадцать секунд, которые ему понадобились, чтобы принять решение. Теперь наступила его очередь беспокоиться. Он только что проинформировал Брайтлинга об оперативных опасностях, которые возникают при использовании его, Попова, при организации террористических инцидентов, и особенно о ненадежности его связи. Это особенно напугало Брайтлинга. Может быть, ему следовало сделать это раньше, однако вопрос о связи никак не возникал, и Дмитрий Аркадьевич понял, что это была серьезная ошибка с его стороны. Впрочем, может быть, и не такая серьезная. Оперативная безопасность не была настолько уж плохой. Только два человека знали о том, что происходит... ну, может быть, еще этот парень Хенриксен. Но Хенриксен был в прошлом сотрудником ФБР, и, если бы он являлся осведомителем, они все находились бы сейчас в тюрьме. У ФБР будут все необходимые доказательства для расследования тяжкого преступления и суда, и они не позволили бы продолжать событиям развиваться дальше, если только у них нет оснований подозревать Брайтлинга в существовании какого-нибудь колоссального заговора, который еще следует раскрыть. Но, черт возьми, насколько важнее должен быть этот заговор, чем тот, который связан с убийством?

Более того, они должны знать, что это за заговор, иначе у них не будет оснований удерживаться от их ареста. Нет, с безопасностью все в порядке. И хотя американское правительство имеет техническую возможность расшифровывать переговоры, ведущиеся по якобы безопасным от прослушивания телефонным каналам Брайтлинга, для того чтобы приступить к прослушиванию телефонов, нужно сначала получить ордер суда и представить доказательства, необходимые для прослушивания. Но уже этих доказательств будет достаточно, чтобы отправить несколько человек в камеры смертников. Включая меня, напомнил себе Попов.

Так что же здесь происходит! — в который уже раз задал себе вопрос русский. Только сейчас он как следует подумал об этом и понял нечто очень важное. Чем бы ни занимался его наниматель, это намного больше, чем массовое убийство. Тогда, пропади все пропадом, что это может быть? Больше всего Попова беспокоило то, что он взялся за организацию терактов в надежде — осуществленной надежде, следует признать, — получить в результате много денег. Теперь на его счету в банке Берна лежало больше миллиона долларов. Достаточно для того, чтобы вернуться в матушку-Россию и жить очень хорошо, но все-таки недостаточно для того, к чему он действительно стремился. Как странно узнать, что «миллион» — магическое слово, характеризующее магическую цифру, после того, как ты достигаешь ее, становится совсем не магическим. Это всего лишь число, из которого приходится вычитать деньги на покупки. Миллиона американских долларов недостаточно, чтобы купить дом, который ты хочешь, автомобиль, о котором мечтаешь, пищу, которую ты желаешь, и затем чтобы осталось достаточно для поддержания образа жизни, к которому стремился. Миллиона американских долларов недостаточно для того, чтобы прожить в роскоши оставшиеся годы в любой западной стране, за исключением, пожалуй, России, где он, к сожалению, не хотел жить. Навещать ее — да, остаться в ней — нет. Таким образом, Дмитрий тоже попал в ловушку. Только в какую, он не знал. И вот он сидел здесь, за письменным столом, напротив того, кто, подобно ему, тоже изо всех сил пытался обдумать ситуацию, но ни один из них еще не решил, как из нее выбраться. Один из них знал, что происходит, а другой — нет, но второй знал, как изменить ход событий, а его наниматель не знал. Это был интересный и в некотором отношении элегантный тупик.