Веяние тихого ветра - Франсин Риверс

Юлия старалась не смотреть на брата. Марк остановился и решительно подошел к ней. Повернув сестру к себе, он увидел, что она плачет.

— Ты не могла изменить такому человеку, как Атрет, — тихо сказал он.

— Я не изменяла ему! — закричала она, пытаясь вырваться из его объятий. — Ты же не думаешь, что я сплю с Примом. Не сплю я с ним! Я вообще ни с кем не сплю.

— Надеюсь, Атрет сможет выслушать тебя настолько, чтобы ты смогла ему все объяснить. С таким человеком шутить нельзя, Юлия.

— Я переехала к Приму еще до того, как Атрет стал свободным, — сказала Юлия, избегая его взгляда.

— Это неправда, и мы оба хорошо это знаем. Ты переехала к Приму после тех зрелищ.

Только Атрету не нужно этого знать! Вся разница лишь в одном дне.

— В одном дне. — Марк прищурил глаза. — А ты знала о своей беременности в тот день, когда переезжала к Приму? — Судя по тому, как она снова отвернулась, Марк понял, что знала. — Перед всеми богами скажи мне, зачем ты переехала сюда, если любишь Атрета?

Если бы я рассказала тебе о нем, ты бы не разрешил мне больше с ним видеться.

— Возможно, — согласился Марк, — но тогда нам с тобой не пришлось бы вести этот непростой разговор, какой мы ведем сейчас. Послушай, — сказал он, стараясь взять себя в руки, — сейчас я готов забыть об этой нелепейшей ситуации, в которой ты оказалась. Если хочешь, я сам отвезу тебя к Атрету, прямо сейчас.

— Нет. Я переехала к Приму, и на то у меня были свои причины.

— Значит, ты не любишь Атрета.

— Я люблю его, но никогда не смогу выйти за него замуж. Ну, сам посуди, Марк. Ведь он же никогда не станет настоящим римлянином. Более того, он ненавидит Рим, ненавидит всей душой. А что, если мы устанем друг от друга и я полюблю кого–нибудь другого? Разве он позволит мне быть счастливой? Нет. Он же варвар. Они топят неверных жен в болоте. А если он захочет вернуться в Германию? — Юлия усмехнулась. — Ты можешь представить себе чтобы я жила в каком–то грязном бревенчатом доме, или где там живут эти варвары? А он мог бы меня заставить отправиться туда. Только потому, что я его жена!

Марк слушал ее и не мог поверить своим ушам.

— Но неужели ты думаешь, что Атрет будет приходить к тебе и будет твоим любовником, когда ты живешь с другим мужчиной?

— А разве у тебя с Аррией было не так?

Он нахмурился.

— О чем это ты говоришь?

— Ты знал о ее многочисленных любовных похождениях с гладиаторами. Она тебе сама о них рассказывала, помнишь? Я спрашивала тебя, почему ты позволяешь ей быть тебе неверной, и ты говорил, что Аррия вольна делать то, что хочет. И ты был волен делать то же самое.

— Я никогда не хотел, чтобы ты брала пример с Аррии!

— Я этого и не делала. Я брала пример с тебя.

Марк уставился на нее, не в силах произнести ни слова.

Юлия поцеловала его в щеку.

— Не смотри на меня так. Чего еще ты мог ожидать от сестры, которая преклоняется перед тобой? Ну а теперь скажи мне, где Атрет. — Когда Марк назвал ей адрес, она опустилась на диван. — Как я устала, — сказала она, чувствуя слабость от выпитого вина. Откинувшись на подушки, она закрыла глаза. — Если хочешь, можешь рассказать маме о ребенке. — Ее губы изогнулись в насмешливой улыбке. — Может быть, она будет лучшего мнения о Приме.

Марк склонился над ней и поцеловал ее в лоб.

— Сомневаюсь…

Юлия взяла брата за руку.

— Ты еще придешь?

— Да. Может быть, мне еще удастся исправить все то, что я сделал.

Она поцеловала его руку.

— Не думаю. — Она улыбнулась, вспомнив, как Марк любил ее тискать, когда она была еще маленькой, и не говорил с ней таким жестким тоном.

Выйдя из триклиния, Марк увидел Хадассу, сидящую на скамье и сложившую перед собой руки. Она и тут молится? В следующий момент Хадасса подняла голову и увидела его. Она встала и в знак уважения опустила глаза. Марк прошел через комнату и остановился перед ней. Какое–то время он молча смотрел на нее, потом сказал:

— Мать и отец скучают по тебе.

— Я тоже скучаю по ним, мой господин. Как дела у отца?

— Ему хуже.

— Мне жаль, — тихо сказала она.

Марк знал, что она не лукавит, и от ее искренности он почувствовал необъяснимую боль. Протянув руку, он погладил ее по руке.

— Я что–нибудь придумаю, чтобы вернуть тебя домой, — хрипло произнес он.

Хадасса уклонилась от его прикосновения.

— Я нужна госпоже Юлии, мой господин.

Он убрал руку. Хадасса отошла в сторону.

— Ты и мне нужна, — тихо сказал Марк и услышал, как она остановилась за его спиной. Обернувшись, он увидел, как она смотрит на него глазами, полными слез. Потом она снова отвернулась и пошла в триклиний. К Юлии.

Когда наверху послышались тихие шаги сандалий, Марк резко поднял голову.

— Мы ведь скоро увидимся, Марк, не так ли? — сказал Прим, улыбаясь и глядя на него сверху вниз. Он сложил губы, как бы желая поцеловать Марка, после чего снова оскалился в высокомерной улыбке. — О, да, я в этом просто не сомневаюсь.

Когда перистиль наполнился его презрительным смехом, Марк отвернулся и решительным шагом направился к выходу.

* * *

Атрет схватил Юлию за запястья и расцепил ее руки, обвившие его шею. Дрожа от дикой ярости, он отшвырнул ее от себя.

— Если бы у тебя не было ребенка, я бы тебя убил, — произнес он сквозь зубы и вышел из комнаты.

Юлия поспешила за ним.

— Это твой ребенок! Клянусь тебе! Я не изменяла тебе. У меня ничего нет с Примом. Атрет! Не уходи! Послушай меня! Послушай! — кричала она сквозь слезы. — Атрет!

Вскочив на свою колесницу, Атрет натянул поводья. Пара прекрасных белых коней тронулась с места. Он схватил кнут и стал стегать коней, пока они не разогнались во всю прыть. Люди разбегались с дороги во все стороны, осыпая его ругательствами.

Выехав за пределы города, он погнал еще быстрее. Ветер, дувший ему навстречу, не охлаждал его гнева. Вскоре перед ним возникла его вилла, стоявшая на зеленом холме. Стражник, завидев его, открыл перед ним ворота. Атрет на всей скорости въехал во двор и остановил колесницу, осыпав ворота камешками гравия. Бросив поводья, он сошел с колесницы и оставил разгоряченных коней во дворе, поднимаясь к себе в дом по мраморным ступеням.

— Вон с глаз моих! — крикнул он рабам, которые готовили дом для приезда новой хозяйки. Издав дикий крик, он смел с длинного стола приготовленные яства. Серебряные и золотые подносы полетели на пол, кубки ударились о стену, повредив украшающие ее фрески. Ударом ноги он опрокинул стол и смял бронзовые коринфские вазы. Сорвав со стены вавилонские шпалеры, он разорвал их на части. Потом он перевернул диваны и изорвал восточные шелковые подушки.